Алевтина Чичерова - Will you save me

– Сильно порезался? – стоя у стола с наваленной там грязной посудой, спросил он, когда Мика стал рядом.

– Заживет, – глухо ответил ему Мика, беря тарелку и тут же болезненно шипя, чуть ли не роняя ее обратно.

– Какого хрена лезешь, у тебя же рука исполосованная, – раздраженно проговорил Юичиро. – Как ты мыть собрался?

– Как и раньше, – спокойно изрек Шиндо.

– Так, иди. Потом только поможешь мне разнести всю эту хрень, а эту гребанную посуду я сам вымою, – закатывая рукава, произнес Амане. Подобное ему доводилось делать впервые, обычно этим, как и мытьем полов и протиранием пыли со всех поверхностей, занимались девчонки, в то время как он сам, бездельничая, ездил им по ушам.

Флегматично пожав плечами, Микаэль, не споря, уселся за стол. Невесть откуда у него оказалась какая-то книга, в которую он тут же уткнулся и Юу сразу понял, что ни поговорить, а уж тем более развлечь его Мика в планах не имел. Рассчитывая хоть на какую-то благодарность за его снисхождение и помощь, Амане бесился не на шутку, потому как Мика его откровенно игнорировал, а уж распинаться и благодарить и вовсе не намеревался и, сосредоточив свое внимание лишь на мытье посуды, Юичиро со злостью, выплескиваемой на тарелки, ложки и кастрюли, буквально выгрызал зубами каждое засохшее пятно.

Вечером, собравшись с друзьями за корпусом после трудового дня, Юичиро чувствовал себя загнанной лошадью. Сейчас даже поднести к губам сигарету и как следует затянуться было тяжело, хотелось только одного – поскорее вырубиться.

– Ну чё, Юу, припахал новенького? – осведомился Сейширо, надпивая из бутылки дешевое спиртное. – Еле живой, небось, до кровати дополз?

– Да прикиньте, этот криворукий порезался, пришлось мне за него впрягаться, – стараясь не выдавать своего разбитого состояния, презрительно хмыкнул Юичиро, а в голове пронеслась мысль.

«И, блядь, хоть бы одно слово сказал за все время»

– Прикольно, – хмыкнул тот и обратил взор на выходившуюся из-за угла девушку. – Эй, Юу, походу это к тебе, – он подтолкнул Амане. Тот, поглядев на, представшую перед ними Сузуну, не имея никакого желания сейчас с ней говорить, все же встал и подошел.

– Юу, – отойдя с ним за угол, немного сдавленно начала она, – я тут подумала, давай сегодня, э-э, – она закусила губу, – попробуем.

– Сегодня? – с несчастным видом пролепетал Амане. Благо было темно, и она очень плохо видела его лицо.

– Да, – шепнула Кураки и накрыла его губы своими, – я хочу, давай попробуем?

– Слушай, ты извини, но сегодня никак, – виновато ответил Юичиро, понимая, что на секс его уже точно не хватит, а хватит только на то, чтобы конкретно облажаться.

– А? – Сузуна распахнула свои большие глаза. – Ну как хочешь, – обиженно бросила она и быстро направилась прочь.

Злость на Микаэля жгучей волной обдала Юичиро, ведь мало того, что из-за него ему пришлось выложиться на этой долбанной кухне, так теперь еще придется мириться с этой дурой и заново уламывать её, а теперь это будет еще сложнее, потому как девушки не любят отказов.

– Ты у меня ответишь за это, – процедил он сквозь зубы и поскольку сил, уже ни на что не оставалось, потащился в спальню.

– Юу, – расстилая кровать, готовясь ко сну, приветливо улыбнулся ему Микаэль, когда Амане вошел в спальню после принятия душа. – Не будешь возражать, если я присоединюсь к вам в эти выходные?

– Да, без проблем, – снисходительно изрек Амане, деловито присаживаясь на свою койку, в то время как Мика тоже примостился на своей, подобрав одну ногу под себя.

– Спасибо, – все с той же милой улыбкой, ответил он. – А то за время пока я тут, я только с тобой и смог поладить. Конечно, не заладилось сначала, но я готов искупить вину, – он игриво улыбнулся.

– Да брось, ничего не нужно, – махнул рукой Юичиро, чувствуя себя победителем.

– Ты знаешь, – Мика опустил взгляд к полу, – в моем прежнем детдоме было просто ужасно. Там были не люди, а скоты. Унижения, оскорбления, угнетение младших старшими, все это было страшно. Приходилось вымаливать для себя каждую мелочь и всё только чтобы не сдохнуть и потом тебя как вшивую собаку не выкинули на задворки и забыли, и ты гнил все так же никому не нужный. Тебя бы заметили, лишь почуяв смрад от твоей разложившейся плоти и то, только брезгливо поморщились. Ты даже представить себе не можешь, там нельзя было спокойно жить и кошмары этой жизни, наверное, еще долго будут преследовать меня по ночам, – замолчав, он погрузился в тягостные воспоминания.