Ви Корс - Туман и Молния. Книга VI

Не-е-ет! Не думать об этом! Совсем не думать!

« -Ты пахнешь, могилой…

Нет, правда, тебе никто раньше не говорил? Арел не говорил?

Нет! На самом деле, хорошо, не могилой, я плохо выразился, землёй, сырой землёй, ну как будто ты спустился в погреб, там такой же запах…

И Лису кажется, что Никто на минуту задумывается и потом соглашается:

– Странно, я никогда не думал об этом, а ведь я полжизни прожил под землёй… Но, лучше не вороши моё прошлое. Хвати ворошить моё прошлое…

И Никто склоняется над ним…

«Не вороши моё прошлое. Хвати ворошить моё прошлое…»

И Лис не замечает, как неосознанно хватается за ухо, закрывая его ладонью.

Он несмело проводит рукой по татуированному бедру. Он ощущает неровности, лёгкие выпуклости рисунка, там, где видимо кожа была пробита глубже, чем надо. Или такие едва ощутимые выпуклости образуются тогда, когда краска по какой-то причине «выходит» и приходится проходить иглой это место несколько раз. А может просто на этих участках как-то неправильно происходило заживление и образовалось что-то похожее на следы от шрамов. Лис в этом мало разбирается, впрочем, он знает, слышал от кого-то, что если татуировка выпуклая, значит, она сделана неправильно. Слишком грубо и глубоко. Или нет, если татуировка расплывается, значит, она сделана неверно, краску забили в жировой слой. Или и то и другое верно. А может так и должно быть? В этих рассуждениях нет никакого смысла. Просто Лис чувствует лёгкие неровности под пальцами и ему это нравиться. Нравится, чёрт возьми! Он ощущает такую лёгкую истому и желание, как там… тогда… в пределе. Словно от тела Никто исходят какие-то притягивающие волны. Лис его уже трахнул, только что. Быстро, наверное, даже агрессивно. Без всяких прелюдий и сантиментов. И ничто не мешает ему сейчас встать и уйти. А он не уходит. Вместо этого он продолжает лежать рядом и гладит, гладит это раскрашенное тело. Никто не шевелиться и ничего не говорит. Он вообще не издал ни звука за всё то время, пока длилась их «любовь». Интересно, а под Арелом он стонет?

– Скажи что-нибудь, – просит мысленно Лис, – скажи, что не издеваешься надо мной!

– Как твоя голова? Не болит больше? – вдруг говорит Никто, и оборачивается к Лису. И Лис готов поспорить, что в его светлых глазах пляшут озорные искры. Лицо неподвижная маска, а глаза живые и они смеются. Чёрт бы его побрал! У Лиса перехватывает в горле от негодования, но он не хочет ссориться сейчас, почему и сам не понимает. И он прислушивается к своим ощущениям. И отрицательно мотает головой:

– Нет. Больше не болит.

Больше не болит, так какого хера он не уходит! И что вообще за бред?! Он что за таблеткой от головы сюда приходил?! Он приходил разобраться, поговорить, выяснить, в конце концов! Только сейчас ему меньше всего хочется что-то выяснять, в чём-то разбираться. Ему хочется… Чёрт! Ему хочется прикасаться к этому телу, к этой коже, к этим губам…

Зачем он сделал это! Да он был просто не в себе, когда обнял это беловолосое чудовище и всё же поцеловал. Впился в этот лживый рот своими губами. И Никто ему ответил. Этот их поцелуй… Эта слабость… Он показал свои чувства, раскрылся как мальчишка и перед кем?!

Перед тем, кому было до фонаря, перед тем, кто просто развлекался, коротал время между дозами, наблюдая за реакциями смешного запутавшегося Лиса.

«– Лис, оставь это Арелу! Безумие, не твой конёк, оно тебе не идёт!»

«– Это выглядит просто жалко! Лис!»

«– Ты дрожишь как лист на ветру, ты боишься!»

«– Потому что ты сам не понимаешь что делаешь, и это забавно, Лис, который не понимает, что он делает…»

Да в этот вечер, Лис мог бы смело поспорить с Арелом, о том кто из них дурнее.

Но в те мгновения, когда их губы соприкоснулись, Лис понял что сейчас сорвется, и сделает для Никто нечто большее чем просто трахнет его. И позволит Никто сделать нечто большее. Он помнил, как буквально скатился с кровати.

Вина! Срочно выпить вина и отвлечься! Кругом валялись бутылки только со сладким, как любит Арел.

«-Нет, только не этой виноградной патоки Арела!».

Лис помнил, как Никто долго путался в названиях и цвете этикетки, пытаясь принести Лису, то, что он попросил. Это было забавно, и отвлекло его.

Он сумел устоять перед этим наваждением. Он устоял и гордился этим.

Устоял? И Лис горько усмехнулся своим воспоминаниям.

Они пили вино и разговаривали, Лис помнил, что о каких-то вещах, которые раньше казались ему необыкновенно важными, а в тот момент, когда они, наконец, смогли поговорить о них, Лису было уже всё равно. Он смотрел на Никто и ощущал свою победу. Так ему тогда казалось. И хотел ещё и ещё. К счастью уже начинало светать, и Никто сказал, что ему нужно уколоться. Он стал готовить себе дозу. Он предложил сделать дозу и для Лиса и присоединиться. Лис отказался и ушёл. Он ликовал. И он был пьян.