Игорь Дихтер - Посмертие

– Круто… – крутя головой, с восторгом прошептал Сумраков: в спальне парня был телевизор и большое количество книг.

– Да, предки заваливают барахлом, – кивнул Роберт, пробираясь ладонями под ткань джинсов и начиная гладить кожу ягодиц. Тихо застонав, Игорь ткнулся губами в губы Челищева. Целоваться он до сих пор толком не умел.

В первый раз было больно. Сумраков царапал спину Роберта короткими ногтями, постанывал в его плечо, жмурясь. Из проигрывателя доносилась зарубежная музыка, поэтому родители точно ничего не слышали. Челищев тяжело дышал и медленно трахал узкое отверстие, не желая причинить парню боль. Разрядка была мощной: сжав ягодицы Игоря, Роберт впился в его шею поцелуем с засосом, заполняя анус спермой. Сумраков обхватил свой член и принялся отчаянно дрочить, чтобы довести себя до оргазма. Прогнувшись в пояснице, он стонал и мотал головой из стороны в сторону, сжимая-разжимая член внутри себя. Челищев оторвался от шеи, облизал алый засос и оскалился, щипая оба соска любовника. Сумраков вскричал и кончил себе на живот. Его лицо пылало от переизбытка ощущений, он что-то невнятно бормотал, глядя на Роберта взглядом истинного психа, находящегося на вершине блаженства.

– Ты только мой, – шепнул Челищев и властно накрыл губы Сумракова своими. Они самозабвенно целовались, задыхаясь и потираясь друг о друга.

А потом Роберт куда-то ушёл и Игорь лежал, глядя в белый потолок. Перед глазами плясали разноцветные звёзды. Такое уже случалось раньше, когда Сумракову было слишком хорошо. Его настораживали только тихие голоса, что-то бормочущие в голове. Больше всего он боялся возвращения симптомов болезни: не хотел пугать Роберта.

И вот тот появился с подносом, на котором были тарелки с блинчиками, куриными котлетами, жареной картошкой и пирожным. Челищев ел без особого энтузиазма, куда больше ему нравилось наблюдать за голым Сумраковым, который уминал еду за обе щёки и с детской непосредственностью улыбался возлюбленному.

Потом продолжились хождения по кинотеатрам и выставкам. Роберт с важным видом делился своими знаниями в медицине и искусстве, а Игорь смотрел на него с нескрываемым восхищением. Постепенно жизнь без этого парня потеряла для Сумракова всякий вкус. Он жил от встречи к встрече, подолгу стоя у окна, открывающего вид на парк, прилегающий к парадному входу детского дома. И стоило за воротами появиться статному юноше в элегантной импортной одежде, как серый мир снова становился красочным.

Иногда они занимались любовью в подъездах: Челищев ловил от этого какой-то особенный кайф, иногда приходили к нему домой. В один из таких дней Сумраков отчётливо почувствовал, что пойдёт на всё, чтобы Роберт остался с ним. Абсолютно на всё.

Он лежал на диване Роберта, листая толстую книгу на английском языке. И вдруг услышал голос Ираиды Андреевны, звучащий где-то совсем близко, будто бы за дверью:

– Да он же больной! Мало того, что сирота, так ещё и больной! Зачем ты гробишь свою молодость?!

Сумраков резко сел и принялся нервно потирать руки, покачиваясь взад-вперёд. Тревога становилась всё нестерпимее.

– Мать, прекрати! – взмолился Роберт.

Послышались шаги, и в комнату вошёл Челищев. На губах играла фальшивая улыбка. Увидев состояние Игоря, он сел рядом и ласково обнял его.

Всё сошло на «нет» неожиданно и очень болезненно.

Челищев сообщил, что к ним в класс пришёл новенький. Некий Артур поразил Роберта знаниями и эрудицией.

– Сегодня собираемся у Артура. Я ненадолго. А завтра в шесть у тебя, – покрывая поцелуями лицо Игоря, шептал Челищев. И уходил, оставляя парня стоять посреди заброшенного сентябрьского парка. Сумраков оборачивался, и плёлся к зданию детского дома, в котором горел свет. Он надеялся, что всё ещё будет как прежде.

Но лето кончилось и вместе с ним закончилось нечто важное.

Роберт просто перестал приходить. Сумраков звонил ежедневно, по несколько раз, но мать Челищева сухо отвечала, что её сына нет дома. Так длилось около недели. Игорь не ел, плохо спал и содрал всю кожу на кулаках, избивая стены от боли и отчаяния. Наконец, набравшись смелости, он отправился к Роберту домой. Трижды позвонив, провёл дрожащими руками по лицу. Дверь открыл Челищев-старший.

– З-здравствуйте, а Роберт д-дома? – сглотнув, с трудом произнёс Игорь. Его трясло.

– Добрый день. Да, секунду, – отойдя от двери, мужчина позвал сына. Тот быстро вышел в подъезд и закрыл за собой дверь. Сжав плечи Сумракова, по-доброму посмотрел в его глаза: