Франциска Вудворт - Аромат невинности. Дар (litres)

Вторя своим словам, она взяла кисточку и начала наносить рисунок цветов.

– Все! – отстранилась она, довольным взглядом рассматривая свою работу. – Марш в очистительную кабину.

Я села на столе и хотела встать, но она остановила:

– Волосы подними. Я не всю шею видела.

Подняв кверху волосы, я терпеливо ждала, пока она меня осмотрит.

– Чисто. Иди!

Соскочив, я прошла в кабину, где выбрала режим очистки от запахов. Когда вернулась, Марии уже не было, а на столе стояли носилки. Я подошла к шкафу с одеждой и надела черную юбку в пол с золотым орнаментом, широким поясом на бедрах и высокими разрезами, обнажающими ноги, и золотую маску к ней с черными перьями, что подходила под мой сегодняшний макияж глаз. Маска была сделана на заказ и скрывала волосы и почти все лицо, оставляя лишь губы, покрытые прозрачным блеском. Надев ее и проверив крепления, чтобы она плотно прилегала к лицу, села на носилки, обитые белым бархатом.

Хлопнула дверь, но даже не глядя на вошедшего, я знала, что это Верьен, правая рука Сатияра. Он подошел и начал придирчиво обнюхивать меня. В этом ничего человеческого не было, но я знала, что он оценивает, как я пахну и нет ли посторонних запахов.

– Ты меня радуешь, – заключил он, посмотрев на меня, и уже в сторону двери: – Заходите!

Открылась дверь, и въехала тележка, которую толкала одна из помощниц шеф-повара. Сам он следовал за ней.

Я легла, и началась сервировка, которую осуществляла девушка-девственница, под руководством своего шефа. Ее было лет шестнадцать. Наверное, подрабатывает. На мне не должно было быть запахов мужчин.

На обнаженные участки кожи на листья выкладывалась еда, исключая грудь, с нарисованными на ней цветами латисара, символизирующими чистоту.

Когда закончили, Верьен еще раз обнюхал меня и остался доволен.

– Можно подавать!

«Забавные традиции у этих дейгассов, а мы, как обезьяны, и рады за ними повторять», – думала я, лежа на столе и прислушиваясь к беседе.

Дело в том, что у этих нелюдей был обычай: если дейгасс хотел похвастаться дочерью и продемонстрировать, насколько она хороша, перед потенциальными зятьями, то еду на обеде перед важными гостями сервировали на ее теле. Если девушка еще не знала мужчин, то это считалось изысканным деликатесом. Сатияр рассказывал, что бывали случаи, когда девушка была не совсем невинна, и тогда гости брезговали отведать угощение. Дело в том, что чем высокороднее дейгасс, тем он сильнее и острее его обоняние. Зачастую отец мог не знать о шалостях дочери. Маска на лице была необходима для того, чтобы красота девушки не отвлекала от ее запаха. На деле же лицо скрывали потому, что не все девушки отличались красотой и была надежда завлечь жениха ароматом тела.

Земляне быстро переняли этот обычай, и теперь было модно, по поводу и без, устраивать такие обеды и ужины, показывая свое уважение дейгассам. А еще это пользовалось спросом на деловых обедах при переговорах. Дело в том, что наш аромат намного сильнее, чем у женщин дейгассов, и эти нелюди «плывут» от запаха невинного тела.

Несмотря на то что с меня брали еду, а я служила как бы блюдом под нее, такие заказы мне нравились больше всего. Необходимо максимум пару часов полежать, и тебя уносят. Дотрагиваться до моего тела и разговаривать со мной гости не имели права. Еду с моего тела накладывали официантки, обслуживающие застолье. По традициям дейгассов они не могли прикоснуться ко мне, иначе это считалось величайшим оскорблением. По правилам же ресторана за это взимался такой нехилый штраф, что можно было бы открыть еще один такой ресторан. Вот и оставалось этим нелюдям слюной давиться. Если бы я собирала все визитки, что они оставляли с предложением встретиться в иной обстановке, то у меня бы набрался их не один мешок.

Хуже было, когда меня преподносили почетному гостю при торжествах. Тогда уже на мне не было ни клочка одежды, лишь цветок на самом пикантном месте и маска. На животе находилось традиционное блюдо утаки, что-то в виде ролла с шапочкой икры, который размещался на обнаженной коже в моем пупке. Икра символизировала мое плодородие. Тогда почетный гость сам брал этот ролл и съедал его. Прикасаться к моей коже он также права не имел.

Такие заказы я ненавидела. Меня торжественно вносили и ставили на стол. По времени в зале я находилась около получаса, но за это время успевала наслушаться, как обсуждают мое тело дейгассы между собой и в какой бы позе отымели. В такие моменты я жалела, что понимаю язык этих нелюдей, и жгуче их ненавидела.