Лена Сокол - Наглец

– Чего молчишь? – спрашивает у меня Макс уже в машине.

Мы проехали несколько километров, а я даже слова еще не сказал.

– А что надо? Петь? – пренебрежительно бросаю в его сторону и гляжу на часы.

– Девчонка та понравилась тебе, да?

– Кто? – чуть не давлюсь от смеха. – Та лысая, плоскогрудая гопница? – с трудом прочищаю пересохшее горло. – По-твоему, такие в моем вкусе?

Швецов смотрит, не отрываясь, недоверчиво и с прищуром.

– Ты на нее пялился.

– Пошел ты!

– У тебя бабы давно не было?

– Что? – качаю головой, все сильнее впиваясь пальцами в руль. – Я с тобой свою личную жизнь обсуждать не намерен, ясно?

– Потому что у тебя ее нет, – отворачивается Макс с довольной ухмылкой.

Моя машина – черная «БМВ» – резко сворачивает с дороги, я останавливаюсь у кафе.

– Ты чего, Дым? – хватается за ручку Швецов.

– Ты кофе хотел? – сжав челюсти, спрашиваю его.

Выхожу, захлопываю дверцу и решительным шагом направляюсь ко входу в забегаловку. Почти дойдя до двери, засовываю руку в карман и застываю на месте.

«Не может быть».

Проверяю один карман за другим – внутренний и даже брюки.

Но кошелька нигде нет. Он исчез.

Яростно толкаю ладонью дверь и врываюсь в квартиру. Простенькая однушка встречает запахом пиццы и нестираных носков. Прохожу и, остановившись посреди комнаты, заваленной мусором, старыми газетами, объедками и одеждой, морщу нос.

– Эй! – окликаю брата, восседающего за ноутбуком на диване в позе йога.

Облизывая пальцы, перепачканные томатным соусом, он оборачивается и не удерживается от восклицания:

– Вау!

В ту же секунду большой кусок пиццы выскальзывает из его руки и шлепается начинкой прямо на клавиатуру.

– Свят! – восклицаю я и стискиваю зубы от гнева.

На ноутбук я потратила кругленькую сумму, и то лишь потому, что планировала использовать исключительно для дела. Следовало догадаться, что ветреный подросток в мое отсутствие станет распоряжаться им по своему усмотрению: наяривать в стрелялки и смотреть фильмы! А теперь еще и это – вся клавиатура перепачкана соусом и колбасным жиром.

– Блин, – хмурится Святослав, убирает пиццу, хватает салфетки из коробки и осторожно промакивает каждую кнопочку. – Увидел твою новую прическу, и руки перестали слушаться!

Снимаю капюшон и провожу ладонью по абсолютно гладкой черепушке. Закусываю губу. Парнишка забывает про салфетки и смотрит во все глаза, тихо присвистнув.

– Дядя Толик, дядя Толик, постриги меня под нолик! – наконец говорит он и громко хохочет.

Мне не до смеха. Молча скидываю плащ, вешаю на спинку стула и иду к балкону.

– Сонь, что-то случилось? – В голосе брата звучит беспокойство.

– Нет, – беру сигареты и зажигалку.

– Зачем ты это сделала? – доносится в спину.

«Думала, что почувствую облегчение».

Но вместо ответа я просто выхожу на свежий воздух.

Закрываю балконную дверь, опираюсь о перила и смотрю на город, простирающийся вдоль линии моря. А в голову почему-то настойчиво лезет образ мужчины, которого встретила час назад на пристани.

Загорелая кожа, светлые волосы, серо-зеленые выразительные глаза, прямой, ровный нос, в меру пухлые губы, твердый подбородок. Усмехаюсь, закуривая сигарету, и выпускаю струйку серого дыма, которую тут же подхватывает холодный ветер.

Блондинчик…

Самодовольный, наглый тип. Один из тех, что балдеют от звука собственного голоса. Холеный, породистый, блестит, как новый пятак, да и стоит столько же. Наверняка воображает себя киноактером, за которым бегают две колонны истеричек с криками: «А-а-а, это сам Хрен-пойми-как-его-там! Сейчас я кончу!»

Господи… да я ведь ненавижу мужчин…

Или думаю, что ненавижу? Но точно не доверяю им с некоторых пор. Никому, кроме собственного брата, которому даже нет семнадцати. Иногда всерьез размышляю о том, чтобы стать феминисткой, но откладываю важное решение до тех пор, пока не выясню, что за зверь такой этот феминизм. Поэтому понадобится как минимум погуглить странное слово.

Но мне лень. Вернее, некогда – все свободное время уходит на придумывание планов, как заработать побольше денег, чтобы можно было где-нибудь осесть на постоянной основе, купить жилье и оплатить обучение брата в университете. К тому же надо еще свои цели постепенно осуществлять. А пока меня вполне устраивает термин «мужененавистница» – здесь хотя бы со значением все более-менее понятно.

И наплевать, что для многих это синоним неудачницы. Просто я обещала себе, что впредь не позволю мужчинам причинить мне боль. Никогда ни к одному из них ничего не почувствую. Никого не полюблю. Стану стервой. Обещала.