Ася Невеличка - Ведьма, к ректору!

Ога! Ректор писал в соседний унитаз, в женском туалете женской общаги, в шаге от меня! Очуметь!

Ноги от слабости и шока разъехались, и я неловко плюхнулась в унитаз, не удержав короткое «ой».

Журчание резко прекратилось. Вот и смерть моя…

Все произошло в мгновение!

Вот я только что торчала задницей в унитазе с болтающимися ножками по бокам, и в следующую секунду рассерженный ректор со злорадной улыбкой вытащил меня за шкирку, выволок из взломанной кабинки и припечатал к кафельной стене туалета, крепко удерживая за плечи.

– Попалась?

А мы что, в прятки играли?

– Я и не пряталась, – тихо просипела я, немного шалея от поведения строгого и праведного Максима Денисыча.

– А чем еще можно заниматься на унитазе в обнимку с батоном, Васильева?

– Вдруг бы проголодалась.

– Вот и я… проголодался!

За всё время нашего дурацкого разговора, ректор тяжело дышал, словно после стометровки, судорожно стискивал мне плечи, потом проводил по рукам, будто проверяя их на целостность. Жадно разглядывал лицо, губы своими темными, бездонными глазами и безумно пугал.

Неужели все же отравился?

– Максим Денисыч, с вами все в порядке? Если вы из-за батона, так забирайте.

Я протянула ему хлеб, он машинально взял и уставился на него. В долю секунды он словно стал самым обычным Максимом Денисычем, с суровым взглядом, с ироничным изгибом губ, сдержанный и грозный.

Но только на секунду. В следующую батон полетел на подоконник, я почувствовала колено ректора, уверенно разводящее мои ноги, и вот тут меня поглотила паника:

– Макси-и-им Денисыч! Вы что делаете?

– Утоляю свой голод, – с придыханием рыкнул ректор мне в ухо, и я успела ойкнуть, когда его губы жестко прижались к моим.

– Господи, как хорош-шо, – прошипел он, на мгновение отлипнув от губ, а я словно впала в ступор.

Целоваться с ректором в туалете? Не предел мечтаний. Даже больше скажу, как я в глаза ему завтра смотреть буду?

Но всё это плескалась в голове ровно до момента, пока Максим Денисыч не накинулся на меня с поцелуями со страстью оголодавшего зверя.

Так непривычно чувствовать во рту чужой язык, оглаживающий зубы, дёсны, заигрывающий с моим языком. Не успела я привыкнуть к ощущениям, как ректор сменил тактику, дав мне вздохнуть, и тут же снова запечатывая рот, только теперь втягивая мой язык в себя и посасывая.

Тут я охнула, вцепилась в его плечи, чтобы не упасть, и вздрагивала от странной вибрации, прошившей меня от этого жутко порочного поцелуя. Грудь напряглась, потяжелела, я привалилась к ректору, бесстыдно продляя это умопомрачительное ощущение щекотки внизу живота, а Максим Денисыч и не думал отпускать, сильнее насаживая на коленку и снова тараня мой рот своим языком.

Расползшаяся по телу вибрация не думала успокаиваться, набирая силу. Я стонала ректору в рот, мимолетно включаясь в происходящее. Вот Максим Денисыч сунул мне под кофточку руку, сжал грудь, я пискнула, но он даже не заметил. Стиснул сосок и нетерпеливо сдвинул чашечку лифчика, нагло лапая под кофтой голую грудь.

В этот момент нас обоих дёрнуло: меня от шока осознания, его видимо от собственной смелости и кайфа.

Ректор сам прервал поцелуй, закрыл глаза, откинул голову и гортанно простонал.

Это первый звук за время поцелуя, который стряхнул с меня эротическое наваждение.

– Максим Денисыч, вам нельзя… Нам нельзя… Что вы делаете?! Пустите!

– Моя девочка…

Он с такой дикой тоской гладит мои скулы, проводит пальцем по слишком чувствительным опухшим от поцелуев губам, и я почти стекаю по стене, ощущая, как другая ладонь соскальзывает с груди, убирается из-под кофты. Облегченный вздох уже на подходе, что, кажется, ректор пришел в себя, даже коленку убрал, сейчас и меня отпустит.

Но тут я подпрыгнула. Попыталась.

Его пронырливые пальцы каким-то неуловимым движением скользнули между ног сразу под трусики!

– Да, да, – простонал Максим Денисыч, не открывая глаз и не видя мой панический ужас.

Но даже это состояние изменило его первое прикосновение к моему самому закрытому месту. Я и не думала, что там так чувствительно!

Конечно, иногда я трогала себя внизу рукой, но его рукой это было по-другому – пронзительно остро! Вскрикнула, сжала бедра, мешая ректору фривольно двигаться под трусиками, и тут же расставила ноги шире, понимая, что никогда не смогу отказаться от добавки.