Мария Полянская - Пережив себя

Я все-таки нащупала нужное слово – версии. У нас с тобой были разные версии одних и тех же слов и их смыслов. Наши версии никогда не совпадали, последнее время – даже на долю процента. Они были несовместимы, словно разные операционные системы – одни и те же события выглядели в них по-разному. Теперь я думаю, что мы сами представляем собой разные версии неких операционных систем – поэтому нам так и не удалось совместить ни одного файла. Ты понимаешь, о чем я говорю, не правда ли?

Но вернемся к словам. Мои слова причиняли боль тебе, твои – ранили меня в самое сердце, так имело ли смысл вливать яд в уши друг другу? Письма стали для меня отдушиной, возможность сказать тебе что-либо прямо в душу, а не в голову, как бы кощунственно это ни звучало. Когда я писала письмо, я думала, творила и любила одновременно, я разговаривала с тобой без грубости, обиды и раздражения, я словно слышала, как ты читаешь его у меня за плечом. Я тщательно подбирала слова, я подолгу правила текст, словно это был роман, а не попытка оправдаться, объясниться, достучаться, спастись и спасти самой. В письмах я общалась с тобой по-настоящему: я говорила, а ты слушал, потом ты отвечал, а я подхватывала, и мы приходили к чему близкому и общему, ведь у этих слов неслучайно один корень. Общение это то, что позволяет достичь компромисса, согласия, умиротворения. Нам с тобой так этого не хватало в жизни реальной, и я надеялась восполнить это в письмах.

Ты уничтожал мои послания в почтовом ящике, ты отправлял их обратно с припиской, что не читал, ты чувствовал себя оскорбленным уже потому, что вместо диалога я предпочитала монолог как единственно возможный жанр. Ты обвинял меня в неумении слушать, в неумении вести разговор, в неумении уважать собеседника и во многом другом, что было для меня по меньшей мере странно – ведь я и язык были с детства одно целое, и никогда еще я не слышала от других людей о том, что со мной невозможно вести беседу. Позже я поняла, что беседа возможна, но не с тобой. С тобой общение – это бурный поток реки, в котором остается только плыть по течению. Стоит выпрямиться во весь рост, попробовать сделать шаг против течения, как тебя опрокидывает, переворачивает и со всей силы бьет о скрытые под водой камни. Синяки и раны, причиненные за эти годы, даже не успевали заживать на теле и в душе… А поток все нес и нес меня за собой.

Но теперь я выбралась из потока и, сидя на берегу, залечиваю раны. И пока они болят, я сушу волосы и пишу тебе письма, и кладу их в бутылку, чтобы потом вернуть их потоку. Тому самому, в который, к счастью, нельзя войти дважды.

Когда-то это был для меня просто город – место обитания. Когда-то именно из этого города я уехала в другой Город, жизнь в котором оставила на мне несмываемый след. Я всегда чувствовала тот, второй Город, как особое, мне предназначенное место, хотя провела там всего несколько лет – ничто в сравнении с теперешней вечностью. Но после нашей встречи мой первый город перестал быть безликой, трудно ворочающейся массой зданий, памятников, машин, фонарей, ресторанов, людей. Город стал для меня местом и временем наших встреч. Каждая из них отпечаталась в мозгу словно живая, из многих встреч сложились маршруты, из маршрутов – традиции и обычаи. Теперь я знаю – в этом городе практически нет района, где мы не встречались друг с другом – не занимались любовью, не обнимались, не сидели в ресторане, не гуляли, не ссорились, не дрались, не расставались – в конце концов.

У Яндекса своя карта города, а у меня своя. Сегодня я мысленно путешествую по своей собственной карте моего города.

Начну с северо-запада, расположенного вокруг двух толстых набухших вен проспектов. Здесь – начало всего, здесь я впервые в жизни потеряла голову, стыд, совесть и пропала, на долгие годы попав в плен не только твоего, но и своего собственного чувства. Проезжая мимо безликих офисных зданий, я всегда дрожу, потому что вспоминаю легкий падающий снег, тут же тающий на горячем стекле машины, и запоздалое ощущение опасности – одна фраза, сказанная тобой – я знаю, что потом будет очень плохо.

Тогда я не думала, что это потом когда-либо наступит. Тогда я не думала, что это потом будет таким ужасным. Тогда я вообще не думала, потому что чувствовала – после многих лет сравнительно спокойной и организованной жизни я чувствовала, что внутри меня оживает нечто давно забытое и похороненное – выползает любовь, просыпается желание, ворочается ревность. Все это казалось мне далеким и более ненужным прошлым, пережитком молодости, привилегией неопытности и платой за невинность. Я была уверена, что это уже давно прошло, как детская заразная болезнь или первое неумелое похмелье. Но именно там, под тихим и теплым падающим снегом, я поняла, что ошиблась. Я только не сумела оценить чудовищные размеры этой ошибки. И всякий раз, когда на лицо падает снег, я снова слышу про потом, и осознаю, что потом – это уже сейчас.