Александр Ачеев - Чёрный Рыцарь

Я печатаю, прежде чем осознаю, что делаю.

Ксандер: Я собираюсь, блядь, убить тебя, Рон.

Я удаляю, прежде чем моя импульсивная сторона заставит меня нажать «Отправить».

К черту его и то, как он меня дразнит. Это не работает и никогда не сработает.

Коул: И она может воплотить твою фантазию о девушках в кроличьих костюмах, выпрыгивающих из торта в реальность.

Ронан: Черт, да, я отвел ее в тот отдел, и она не переставала улыбаться. В следующий раз я попрошу ее примерить их.

Эйден: Когда Рид навещала Эльзу на прошлой неделе, она надела эти кроличьих ушки.

Дайте мне, блядь, передохнуть. Даже Эйден замешан в этом дерьме? Разве ему не должно быть все равно, как обычно?

Я заставляю экран потемнеть, чтобы не написать чего-нибудь такого, о чем, скорее всего, пожалею. Они видят, что я прочитал сообщения, но, в общем, к черту их.

К черту их всех.

– Твоя сестра не в школе, – говорю я Киру с улыбкой.

Если она думает, что может играть без чувства вины за то, что бросила брата, значит, ее ожидает другое.

Он перестает жевать, глядя на меня сквозь ресницы.

– Но она сказала, что у неё занятия. Вот почему Пол забрал меня. – его нижняя губа дрожит. – Я не люблю, когда наш водитель забирает меня. Других детей забирают их родители.

Ну черт.

Я мог бы хотеть, чтобы она страдала, но не за счет Кириана.

Кроме того, его случай так близок. Я часто ездил с Эйденом и Коулом, когда мы были детьми. Ни один из наших родителей не заботился и не приезжал за нами лично, за исключением, может, матери Коула.

– Разве я не говорил тебе звонить мне, когда некому тебя забрать?

Я режу еще один кусочек пирожного и кладу его перед ним.

Он приподнимает плечо.

– Кимми говорит, что я не должен тебя беспокоить.

– У нас братский кодекс, помнишь? В следующий раз позвони мне.

Его глаза загораются, когда он, наконец, доходит до шоколада.

– Ты действительно приедешь?

– Всегда.

– Что значит «всегда?

– Это значит, что я буду рядом до скончания времен, когда ты будешь нуждаться во мне.

Даже если я уеду и никогда больше сюда не вернусь, Кириан всегда будет со мной. Часть, от которой я никогда не попытаюсь избавиться, как от всего остального.

Он кладёт кусок пирожного на тарелку и смотрит на него, склонив голову.

– Кимми тоже так говорила, а потом…

– Что потом?

Он качает головой, его подбородок дрожит.

– Я не должен был говорить.

Я наклоняюсь, пока его руку от моей не отделяет совсем небольшое пространство.

– Что случилось, Кир? Ты можешь мне сказать. Как гласит наш братский кодекс, ты можешь рассказать мне все, что угодно.

Он поднимает глаза, прежде чем снова сосредоточиться на пирожных на тарелке.

– Она пообещала, что это не повторится.

– Не повторится что?

Его нижняя губа вновь дрожит. Подсказка, что он вот-вот заплачет. Она тоже так делала, когда мы были детьми. Это всегда случалось до того, как она начинала плакать.

Кириан живой ребенок и не плачет, так что тот факт, что он борется с этим прямо сейчас, должен означать, что-то серьезное. Это из-за их родителей, или чего-то определённого?

– Сэр.

Наш дворецкий Ахмед, в своей элегантности, стоит в дверях. Это невысокий мужчина с оливковой кожей и светло-карими глазами. На его лбу образовалась темная складка из-за молитвы, совершаемой пять раз в день. Даже я знаю, что лучше не беспокоить его во время молитвы. Ох, и в Курбан-Байрам – мусульманские праздники – он готовит нам лучшие шашлыки от своей семьи.

Но не эта причина, по которой он единственное терпимое присутствие в нашем штате. Это потому, что он практически вырастил меня, когда ни один из моих родителей не нашел на это времени.

– Мисс Рид здесь за своим братом, – говорит он с легким ближневосточным акцентом.

Блядь.

То есть как раз вовремя, будто она чувствовала, что он собирается выложить ей все.

Глаза Кириана расширяются, когда он запихивает остатки пирожного в рот, а затем спрыгивает со стула.

Я вытираю ему щеку, и он ухмыляется, выбегая на улицу. Но сначала он останавливается и смотрит на меня, приложив палец ко рту. Я делаю молниеносное движение, повторяя за ним.

Он находился на грани, чтобы кое-что раскрыть, и уверен, что в следующий раз, с помощью правильной взятки в виде пирожных, он расскажет мне. Не потому, что он красноречив, а потому, что случившееся расстроило его настолько, что он перестал есть свою любимую еду в мире.