Вероника Якжина - Письма подруге

Я смотрела на него и наслаждалась уверенностью, которую он излучал.

– Как ты любишь говорить – лучше попробовать и пожалеть, чем потом всю жизнь жалеть, что так и не попробовал, верно?

Я была словно под гипнозом.

– Два года?

– Два года. Не больше. Может, даже меньше.

И я согласилась. С радостью. Что такое два года, когда тебе всего двадцать?

Выходит, папа ошибся на мой счет, Подруга. Не такая уж я и уникальная. Влюбившись по уши в того, кто так отличался от всего, что я знала, я легко повелась на всю эту любовную чушь. Я запросто растворила свои мечты, себя целиком в любимом человеке. Прямо как миллионы обычных, совсем не уникальных девчонок.

Вот только мы не уехали через два года.

Все шло отлично, Эд сделал мне предложение, мы решили, что поженимся после того, как я окончу учебу. Он был так внимателен, так заботлив, баловал меня, купал в своей любви. Меня очень подкупало то, что я значительно моложе, ведь это означало, что я всегда буду выглядеть гораздо лучше, и он никогда не потеряет ко мне интерес. Он ревновал ко всем моим знакомым парням, ко всем, с кем я училась, но не сходил с ума, вел себя как настоящий взрослый мужчина. Я училась и терпеливо ждала, когда же истекут два обещанных года, и мы уедем далеко-далеко.

Через тринадцать месяцев после того разговора у маяка на моего отца напали в Портленде. Он совершал ежемесячные закупки для мотеля. Задержался, встретив старого знакомого, и уже в ночи подходил к своей машине, чтобы вернуться домой. От Портленда до Скарборо двадцать минут пути, так что папа планировал уже через полчаса обнять жену и упасть спать. Но у каких-то отморозков были другие планы. Двое парней избили его, забрали часы и бумажник. Отец попал в реанимацию с серьезной травмой головы. Через две недели его комы у мамы не выдержало сердце. Еще спустя три дня папин организм отказался бороться. Двое дегенератов обесценили жизни моих родителей до ста пятидесяти трех долларов из папиного кошелька и часов за семь баксов из магазинчика нашего соседа. Их поймали почти сразу, впоследствии осудили на много лет. Но какая мне разница, если это не вернет мою семью?

Мне было так плохо, Подруга, что я не могла даже плакать. Я находилась в тупом ступоре, ходила, ела, говорила на автомате. Из меня словно вырвали огромный кусок души. Именно в нем заключались мое спокойствие, уверенность, чувство поддержки, счастье. Позже Эд сказал, что боялся, как бы я не сошла с ума. Не знаю, что делала бы без него. Он полностью взял на себя все хлопоты по похоронам.

Я вышла из оцепенения на кладбище, когда у меня на глазах родителей начали опускать в землю. Я взвыла, как ненормальная, перепугав пришедших, и кинулась срывать с гробов эти проклятые цветы и ленты. Мне лишь хотелось, чтобы все происходящее оказалось неправдой, чьей-то идиотской злой шуткой, глупой ошибкой. Эд перехватил меня и крепко прижимал к себе, пока я вопила и вырывалась из сильных объятий, ставших вдруг кандалами. Через несколько минут я просто потеряла сознание.

Потребовался не один месяц на то, чтобы осмыслить произошедшее. Я бросила учебу и неделями не выходила из комнаты. Но однажды встала, первый раз за несколько дней приняла душ, привела себя в порядок и отправилась на пробежку. К моему возвращению Эд приготовил завтрак и ждал меня с чашкой кофе. С его лица наконец-то ушло выражение сочувствия, от которого становилось тошно.

– Паттерсоны покрасили дом. Они делают это каждый год, – щебетала я, намазывая тост маслом.

– Зачем это нужно делать каждый год?

Эд внимательно следил за мной и старался поддерживать непринужденный тон.

– Затем, чтобы хоть немного разнообразить свою дико однообразную жизнь. Покраска их дома хотя бы на неделю обеспечивает жителей темой для разговоров.

– Ты преувеличиваешь.

– Вот и нет. Даже мы с тобой обсуждаем это.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Хорошая идея! – радостно подхватила я и уловила, что ему не понравился мой энтузиазм. Он почуял неладное и был прав. – Давай продадим мотель и уедем.

– Нет.

Вот так просто и однозначно. Такие интонации не терпят возражений. Вот только я не терплю таких интонаций.

– Почему? Что нас тут держит? Все изменилось, мы не должны ждать два года.

– Этому месту твой отец посвятил всю жизнь.

– Из-за этого места он ее и лишился. Здесь не жизнь. Здесь тупое существование. Мы продадим его.

– Я не намерен уезжать отсюда.

Я замерла, вспыхнув от злости. Затем спокойно и медленно кивнула в знак понимания.