Александр Андреев - Май-октябрь. Сборник рассказов

Я стимулирую ее тем способом, который, оказывается ей так по нраву…

Секунда… Другая…

И Лина кончает… закусив мое плечо.

Мне кажется… что я могу сейчас все!

Оттеснить ее к малиннику…

Поставив на коленки… Или просто прогнув в пояснице…

Но она.. будто прочитав мои мысли…

Быстро увлекает за угол дома…

Туда, где совсем темно

Ее пальцы ловкие даже во мгле, наощупь разделываются с ремнем.

Джинсы уже на коленках…

Рот …накрывает… безошибочно… невероятно раздувшуюся головку..

Линина голова… ритмично ходит… где-то там… во тьме…

Девушка … уже однажды брала у меня в рот…

Напористо, быстро, обыденно.

Но сейчас все не так.

Этот рот… опытный…

Язык… губы… в дополнении руки… снизу…

Лина дает… натянуть бархат щек…

облизывает…

щекочет дырку…

Придерживая запястьем…

…позволяет коснуться отчаянно подергивающейся головке …самого горла…там … в глубине.

Будто проводит обзорную экскурсию… для начинающего… который еще не раз посетит этот зал, чтобы…уже подробнее…и основательнее… ознакомится с достопримечательностями.

Я забываю обо всем… покоренный искусством неожиданно умелой… Мишкиной мамы.

Интересно.... сколько надо принять мужчин… чтобы научиться делать это ТАК?

Мысли улетучиваются… приходит спазм… и я заполняю… заполняю… заполняю…

Ее сосущий неустанно, поглощающий, как омут, рот.

Через минуту нас окликают. И еще через минуту… при свете… поднимая бокал… для всех… она все та же аккуратная… элегантная дама…

Женская загадка остается с ней, тая инеем… со вкусом спермы… на языке…

2.Бабье лето

На дворе сентябрь. Самые предусмотрительные прохожие уже облачены в плащи. Перестраховщики! Под ногами на тротуаре обширными лоскутами раскинулся роскошный багряно-золотой ковер. Ветер теплый, переметает сухую листву, ерошит волосы. Солнышко поминутно прорывает разрозненные пласты туч, упорно прогревая прозрачный осенний воздух. Дух бабьего лета, как дух рождества витает вокруг.

Пара попадается навстречу. Девушку я знаю. Вернее, мы даже состоим в дальнем родстве. Не кровном. Так бывает. Или нет. Я плохо разбираюсь в генеалогических ответвлениях. Вот если твой отец второй раз женился, и у него родилась дочь. А у той дочери, в свою очередь, племянница. По матери. Очевидно же, что общим набором генов и хромосом тут и не пахнет. Но формально мы все-таки, вроде как…

Надюше лет двадцать пять, а может и меньше. Я чуть ли не на пару десятков лет старше. И виделись мы не более дюжины раз в жизни. Последний раз с год назад, на свадьбе моей сестры по отцу. На торжестве она была со спутником. Седым солидным дядькой, не особенно разговорчивым, но не пропустившим ни единого тоста. Она рядом с ним выглядела взрослее своих лет. Впрочем, и не только рядом с ним. Всегда.

Возможно, оттого, что "взрослая жизнь" для нее началась очень рано. По слухам, пряными перечными облачками следовавшими за ней повсюду, лет с двенадцати… Ближе к шестнадцати Надя превратилась в полноценную молодую женщину, с крепкими аппетитными голенями и широкими устойчивыми бедрами, соблазнительно раскачивающимися при ходьбе.

И, с тех пор, рядом с ней неизменно оказывались зрелые, матерые мужчины. Со спутником, засветившимся на свадебной церемонии, Надя жила последние пару лет.

А сейчас я встречаю ее в компании с совсем молоденьким, худеньким, про таких говорят «в чем душа держится», парнем. Контраст разителен, из общего— лишь полоски желтого благородного металла на безымянных пальцах. И, смею с высокой долей вероятностью предположить, содержимое коляски, которую катит юноша. А ведь парень, пожалуй, даже младше Нади.

Она, похоже, обрадована встрече. Во всяком случае, охотно делится новостью о замужестве. Естественно, никто из нас не упоминает о прежнем. Во всяком случае, до тех пор, пока Антон не отходит в сторону с коляской, начиная укачивать захныкавшего младенца. Но еще до того, пока стоим втроем, на улице, разграфленной в черное, серое и золотое, я ловлю ее взгляд… И узнаю его безошибочно. Вот не смотрят так на дальних, с которыми годами не видятся вообще… родственников. Это взгляд женщины на мужчину. Взгляд, в котором явный призыв. Вожделение. Жажда… или… голод. Затаившийся под тонким-тонким пеплом жар… Его выдает марево дрожащего воздуха над серым пушистым слоем, скрывающим жар тела… Покрывалом, только и ждущим, чтобы его откинули прочь…

За беседой об общих знакомых я провожаю их до частного дома, что они сняли совсем недавно. Примечая по пути, эти повторяющиеся, вопрошающие, долгие заинтересованные взгляды. Мне начинает казаться, что на кончике каждого из них крохотный острый крючочек… Неразличимый, почти невидимый… Но оттого не менее крепко цепляющий за живое.