Лина Мур - 50 и Один Шаг Ближе

– Не убегай, – он вновь обхватывает меня за талию, словно не замечает, насколько я потеряна сейчас, прижимая как безвольную куклу к себе, не отпуская меня своими чёртовыми глазами. О чём можно думать, когда он смотрит на тебя и гипнотизирует вкупе с бархатным интимным шёпотом? Конечно, о том, что мне это не нравится. Да-да, не нравится. Я видела тысячи карих глаз и эти ничем не отличаются. Хотя, возможно, они яркие и живые, в отличие от его голоса, ровного и спокойного, даже убаюкивающего. Но он всё равно мне не нравится и точка!

– Ты преследуешь меня? – Тихо, но настойчиво спрашиваю я.

– Это ты преследуешь меня. Сначала я спасаю твой телефон из рук воришки. Теперь из лап какого-то урода, которому ты позволяешь оставлять на своём теле слюни из его рта и отпечатки его рук, – с отвращением в голосе отвечает он, и эта смена реакции удивляет меня и вновь приносит глупый интерес.

– Я не позволяла, – быстро защищаюсь, а через секунду поджимаю губы, потому что мои слова выглядят, как оправдание перед ним. Но ведь ничего ему не должна, я, вообще, не знаю, кто он и откуда. Ничего не знаю о нём, только то, что обладает цепляющей внешностью, тёплыми руками и мягкими губами, таинственными глазами и невероятно нерушимой манией величия.

– Мне это нравится. Ты меня заинтересовала, Мишель, поэтому продолжай не позволять другим касаться тебя. Только я могу это делать. Запомни, – шепчет мне на ухо, оставляя на коже своё дыхание, что она покрывается неизвестно откуда взявшимися мурашками. Сглатываю сухость во рту от неожиданности ответа моего тела. Моя рука крепче сжимает его плечо под пиджаком, я пытаюсь дышать, но задыхаюсь. Маленькие иголочки играют на моей пояснице и приятно покалывают, а незнакомец продолжает танцевать со мной, не придавая значения моему состоянию. Так кажется в первые секунды, но он усугубляет мою потерянность своей реакцией, прижавшись ко мне теснее, что я ощущаю на своём бедре его выпирающее подтверждение извращённой близости, происходящей на глазах у множества людей.

Подняв голову, всматриваюсь в его глаза, а мы ведём диалог без слов – телами. На его лице не дрогнул ни один мускул. На губах играет слабая, даже скучающая улыбка, скрывающая любую эмоцию его души. Он переводит взгляд на меня, и хочется остановиться. Просто перестать играть тут роль и остановиться на месте, чтобы запомнить этот момент. Карие глаза манят к себе своей глубиной и меняющимся оттенком шоколада, без которого я раньше могла спокойно обходиться. Да он был весь похож на десерт, если переесть, то можно получить диатез и больше никогда не выбрать его в будущем. А если… если…

Мне больше не хочется даже анализировать ситуацию, моя рука на его плече расслабляется, и я медленно провожу ей по его груди. Даже через ткань чувствую тугие мышцы, и настолько увлекаюсь, что не замечаю, как мой партнёр останавливается, а музыка меняется на более живую. Едва уловимое касание по дорогой мягкой ткани его рубашки к скрытым пуговицам, и мужчина перехватывает моё запястье, отводя от себя. Я поднимаю взгляд на его лицо и встречаюсь с горьким шоколадом в глазах и сурово сжатым ртом. Охнув от наглости, что позволила себе несколько мгновений назад, обескуражено только открываю и закрываю рот.

– Я доведу тебя до родителей, Мишель. Если ты продолжишь, то от меня тебя уже никто не спасёт. Пока рано знакомиться так близко, – он отстраняется и, продолжая держать меня за руку, опешившую от всего этого и своего покорного молчания, ведёт за собой, кивая, видимо, знакомым, которые с интересом наблюдали за нами. А я что? Беспрекословно иду, перебирая ногами и пытаясь поймать хоть одну человеческую мысль в голове. Но ни одной и это странно, как будто у меня изначально не существовало мозговой активности. Когда я превратилась в жадную на внешность глупышку?

Внутри меня всё возмущается реакции на этого человека, который сумел сказать мне абсурдные вещи, обращаться со мной, словно с дешёвой девкой. Это отвратительно. Несвойственно мне и стыдно. Следует сказать ему, и только решившись на это, понимаю, что поздно, мы уже в нескольких шагах от нашего столика. Папа, заметив нас, хмурится и поднимается со стула, сурово смотря то на меня, то на мужчину, крепкой хваткой держащего меня за руку.

– Мишель? – Отец вопросительно изгибает бровь и высокомерно проходится взглядом по моему спутнику, а затем задерживает его на моей руке, которая до сих пор во власти чужой крепкой и тёплой ладони.