Дмитрий Соколов - Мединститут

Оба, высокий хирург и черноволосый студент, пошли по длинному коридору в толпе врачей и студентов. После конференции штатные сотрудники отделений, включая интернов и клинординаторов, расходились по рабочим местам, а субординаторы должны были собираться по группам, отмечаться у преподавателя, получать от него вводную на сегодня, и лишь тогда могли самостоятельно подключаться к лечебному процессу.

– А этот мудак как?

Вопрос был некорректен и предельно неконкретен. Но Булгаков сразу понял его.

– Больной Рыбаков: состояние средней тяжести, ближе к удовлетворительному. Особых жалоб нет, температуры нет, встаёт, ходит. Появился аппетит…

– Просрался?

– Да, стул был вчера в 19.30. Я до восьми ждал с клизмой, так он сам…

– Даже сам?

Виктор Иванович остановился, недоверчиво посмотрел на Булгакова, довольно хмыкнул. Помедлил, протёр очки полой халата, снова хмыкнул. Поинтересовался, много ли вышло, и, узнав, что «целое судно с горкой», хмыкнул в третий раз. Длинное лицо стало ещё брезгливее, но глаза из- под век блеснули довольно.

– Ну, видишь, как наш анастомоз работает? То-то же. Там уже пора швы снимать и микроирригаторы извлекать. А через пару дней выпишу его нахер. Гиви знает?

Речь шла об одном сложном больном с огнестрельным ранением живота, которого Ломоносов оперировал по дежурству неделю назад. Операция была проведена в нарушение всех канонов экстренной хирургии, за что хирургу объявили выговор и даже хотели отстранить от операций. Его осуждали в открытую почти все опытные, и за глаза – молодёжь.

– Так что не называйся х…ем, а то ведь придётся лезть в ж…, – резюмировал Виктор Иванович. Он не то, чтобы бравировал, матерки вылетали из его уст легко и естественно. – А у Леонтьевой там как?

– Подготовлена, я уже говорил. На ночь я ей сделал седуксен с пипольфеном, спала спокойно. Ждёт премедикацию.

– Ну и отлично. Тогда давай, волоки её в операционную, укладывай, мойся, обрабатывайся. Я по палатам прошвырнусь. Подойду – сейчас сколько, 9.25? Значит, встречаемся там в 10.00. И завали стол налево и вниз, – хирург показал обеими руками как, – чтоб кишечник в сторону отошёл – жирная эта Маринка как свинья…

– Виктор Иванович, так это ж больная Горевалова. Разве не он ассистирует? Он сегодня уже к Гиви Ивановичу подходил, уточнял.

– Чего? – недовольно остановился Ломоносов. – Петруху? Разговора такого не было. Ты – ассистент. Впрочем, если он сильно хочет, то пусть идёт к нам третьим, она толстая, сука, пусть «печёночный» нам подержит. А нет – сами справимся. Первый раз, что ли, замужем?

– Ну, он вроде ординатор, а я ещё студент…

– Какой он в п…ду ординатор? – скривился Ломоносов. – Я бы таких гнал с ординатуры в три шеи. Узлы вязать не умеет! Ординатор! – он фыркнул, сверкнул глазами. – Ты меня больше устраиваешь.

Как раз пред ними остановился грузовой лифт. Хромой инвалид, обслуживавший его, открыл двери, и хирург вошёл внутрь. Булгаков поспешил за ним.

– Некрасиво как-то получается…

– Чего? – вскинулся Ломоносов. Ему, похоже, нравилось сердиться, но только до определённого момента. Дальше он уже начинал гневаться. – Антон! Ты где – в хирургии или в институте благородных девиц, мать твою? Тебе оказали доверие – оправдывай! Тебе говорю – подавай больную.

Булгаков тяжело вздохнул. Видимо, всё было не так просто.

– Есть, Виктор Иванович. Разрешите идти? Я только у доцента отмечусь.

– И в десять чтоб я уже мог начать! Понял?

Тут в лифт сразу ввалилась толпа студентов и врачей, и Антона оттеснили от «его хирурга».

«Усиленно разрабатываются и новые типы оружия для полиции- дальнобойные резиновые пули, гранаты со значительно более опасными газами, чем слезоточивый, в Баварии и Шлезвиг-Гольштейне. По данным «Шпигеля», против демонстрантов уже применялось химическое оружие, которое американцы в своё время использовали во Вьетнаме, а британцы- в Ольстере. По мнению еженедельника «Цайт», полиция ФРГ в этом году вообще проявляла неслыханную жестокость при подавлении выступлений протеста»

(Советская печать, октябрь 1986 года)

В кабинете доцента(который вообще-то назывался «учебная комната») Антон увидел не только свою группу, но и гинекологов в полном составе, включая и «Крупскую», с которой он столь неучтиво объяснялся на сегодняшней конференции. Самарцев где-то задерживался, и обстановка в учебной комнате была соответствующая. Студенты обоих групп, развлечённые и присутствием друг друга, и отсутствием «препода», оживлённо переговаривались со знакомыми – проучившись пять лет вместе, иногда в одной группе, на шестом курсе они уже начали разлучаться из-за специализации на разных кафедрах, и прежних друзей не видели несколько месяцев.