Элизабет Макнил - Девять с половиной недель

В разделе, который обобщает оказавшиеся наиболее невинными аспекты взаимоотношений, МакНилл разъясняет подход этой пары к вопросу о разделении труда. Под заголовком «Что делал он» она сообщает: Он «кормил меня. Он покупал еду, всегда готовил сам и всегда сам мыл посуду». Он одевал и раздевал ее, носил обувь в ремонт, читал ей, мыл, сушил и расчесывал волосы дорогой расческой, которой позже избивал ее, покупал и вставлял тампоны, мыл в ванной, снимал макияж. А в главе «Что делала я» одно слово – «ничего». Но, как выяснится вскоре, это не совсем правда. Она делала больше, чем «ничего». Она ползала по полу, принимала вызывающие позы на матрасах в магазине мебели и, переодетая мужчиной, приставляла нож к горлу незнакомца просто потому, что ее любовник приказал это сделать. И все это время она упивалась своей двойной жизнью: «Мой дневной распорядок оставался прежним: я была независимой женщиной, сама зарабатывала себе на жизнь… принимала решения, самостоятельно делала выбор. Но ночные правила гласили: я беспомощна, зависима, неспособна обслуживать себя. От меня не ждали никаких решений, на мне не лежало никакой ответственности. Выбора у меня не было».

«И это было восхитительно».

Революционной (или контрреволюционной, смотря с какой стороны смотреть) книгу «Девять с половиной недель» сделала уверенность автора, подкрепленная, казалось, собственным опытом, в том, что в некоторых обстоятельствах, для некоторых типов личности секс – это козырь, который бьет не только политические соображения, но и всё остальное.

Прошла четверть века, и мы привыкли читать мемуары, где описаны ужасы притеснений, которые беззащитные терпят от наделенных властью. Нам пришлось признать, что эмоции и чувственность ведут двойную игру с нашими принципами и эстетическими убеждениями. Фетишистские атрибуты садомазохизма вышли из сексуального подполья на глянцевые страницы журналов о высокой моде. Можно лишь надеяться, что книга МакНилл уже пережила тот период, когда ассоциировалась исключительно с порочащим оригинал, низкопробным фильмом с Микки Рурком и Ким Бейсингер. У книги нет с ним ничего общего, кроме названия да отдаленно схожего сюжета. Очевидно, с годами многое изменилось. Тогда почему история садомазохистских отношений двух взрослых людей, добровольно вступивших в них, по-прежнему сохраняет свою актуальность, выводит из равновесия и волнует нас?

Я могла бы поспорить, что книга обязана этим мастерству автора – обманчивой легкости, с которой она сочетает приемы художественной прозы и убедительность личного дневника. Книга была опубликована всего два года спустя после того, как рассказ Раймонда Карвера «Не будете так добры помолчать?» ввел новую манеру повествования – короткие, сжатые предложения в настоящем времени, характерные для стиля, который позже назовут минимализмом. И этот стиль, эту манеру использует МакНилл в своих мемуарах. Они появились за девять лет до того, как Джей Макинерни в книге «Яркие огни, большой город» воспользовался тем же методом, чтобы передать ритм и атмосферу враждебного человеку мегаполиса, но это (если убрать наркотики и ночную жизнь) и есть та социальная среда, в которой вращаются герои МакНилл. Книгу «Девять с половиной недель» – сдержанную, отрывистую, ясную – можно назвать едва ли не первыми мемуарами в стиле минимализма. В отличие от множества писателей своей эпохи, чьи произведения полнятся меланхолическим ощущением безответной жажды романтики, МакНилл понимала, что Эрос гораздо более настойчиво взывает к нашему вниманию.

Что касается языка книги, автор отказывается от прерывистого дыхания дамских романов, фальшивого лиризма романтической литературы, комичных клише порнографии. Описание ощущений и чувств дается будничным тоном, в едва ли не журналистской манере, как если бы репортер стремился придерживаться фактов, реальных событий, откровенно рассказывая о случившемся.

Эта книга – образец для подражания в искусстве утаивания информации. То, что нам известно о любовнике, – предельно общие сведения, как в каталоге мужской одежды: цвета, стили, крой его рубашек и брюк, – все, что она выясняет во время первой попытки обыскать его спальню. Мы не знаем его имени, он всегда обозначен местоимением – «он», как если бы на свете существовал один «Он». Иными словами, как если бы он был единственным мужчиной в мире. Мы узнаем, что ее почти заброшенная квартира, набитая сувенирами и памятными вещичками, напоминает склад, хранящий обломки непростого прошлого. А ее совместная жизнь с ним, сконцентрированная исключительно на сексе и садомазохизме, остается такой же безликой и бесцветной, как обстановка его дома. Его отношения с друзьями покрыты тайной, чуть ли не зловещей. А ее подруга, с которой рассказчица совершила судьбоносную прогулку на барахолку, исчезает со страниц книги, стоит только появиться любовнику.