Ульяна Соболева - Твоя случайная жертва

Когда вышел с балкона и прошел мимо меня, я замерла, как вкопанная, с тарелкой в руках.

– Как странно, а почему вы не ужинаете с нами? – гость вдруг обернулся и взглянул мне в глаза, – Алексей Владимирович, отчего ваша дочь и ее подружка не сидят с нами за одним столом?

Подмигнул мне, и я ощутила, как дух захватило.

– Ну дык зачем им с нами сидеть, у нас свои разговоры, а у них свои.

Показалось круглое, трехподбородочное лицо Алексея Владимировича. Он зыркнул то на меня, то на Милку.

– Ну как скажете. Хотя женское общество всегда украшает любую беседу и любой стол.

Они удалились в залу, Милку позвала мать, а я долго смотрела вслед светловолосому идеалу, а потом взгляд упал на рояль. Как странно – Милка никогда не занималась музыкой, и у нее есть рояль, а я играю только в музыкальной школе и иногда у Милки, но у меня никогда не было фортепиано.

Подняла крышку и тронула пальцем подставку для нот. Пальцы сами нашли клавиши, и тихо заиграла музыка, вступление к «Евгению Онегину». Только в голове стоял образ не Евгения, а незнакомца с пронзительными бирюзовыми глазами.

– Потрясающе играешь, малышка, – голос зазвучал у самого уха, и я вздрогнула, но не обернулась, увидела отражение в крышке рояля и задержала дыхание.

– Играй, я посмотрю, как твои пальчики двигаются по клавишам. Мила, ты не рассказывала, что у тебя есть такая талантливая подруга.

От волнения я сбивалась, но продолжала играть. От него пахло умопомрачительным парфюмом, сигаретами, выпивкой и… и чем-то недостижимым. Роскошью, другой жизнью, деньгами и властью. От него пахло мужчиной и… любовью. Я считала, что если у нее есть запах, то он именно такой.

– Ооо, она очень талантливая.

– И красивая.

Снова задержала дыхание и посмотрела на него в отражение. Какой же он… какой же он необыкновенный. Таких не бывает на самом деле. Таких только в рекламе показывают или в журналах, которые лежат в комнате матери Милки.

– Да. Она даже снялась на обложку газеты.

– Серьезно?

– Милааа! Нет! Не смей!

Но подружка уже несла номер газеты с моей полуголой фигурой на обложке. Она сунула журнал в руки гостю отца, и тот тихо присвистнул.

– Само совершенство. Вы рождены стать королевой красоты.

Накрыл мою руку своей, и от этого прикосновения я полетела в пропасть так быстро, что в ушах засвистело.

– Кто? Ксенька? Та куда ей. Матери нет, а отец алкаш. Модели образованными быть должны, а она даже в универ не поступила.

Я ее даже не слышала… я только на него смотрела, открыв рот. Каждое слово от него, как феерическая инъекция самого сумасшедшего наркотика, меня вело от комплиментов, внимания, мужской близости. Весь вечер гость провел с нами, а я впервые не хотела сбежать от Милки домой. Я не учла только одного – он так же нравился и ей. Когда я пошла в туалет, Милка ждала меня снаружи и с шипением втащила обратно.

– Не заигрывай! Он мой, ясно?

– Я… я и не думала.

– Думала. Еще как думала. Я вижу, как глаза горят. Так вот запомни – таким, как он, такие, как ты, не нужны. Лучше домой иди, Ксеня. Пора тебе уже за папочкой лужи подтереть!

Я оттолкнула ее, впечатав в стену. Бросилась к двери, но в коридоре меня поймал гость.

– Куда?

– Домой!

Пробормотала я и стянула лёгкое пальто с вешалки.

– Я отвезу, – глаза блестят в темноте, как у хищника, а мне нравится этот блеск, я ощущаю эту волну сумасшествия, ворох бабочек в животе, дрожь во всем теле. Наверное, вот так влюбляются с первого взгляда.

В машину Гостя я садилась под взглядом Милки, полным ненависти, презрения и зависти. А ведь завидовать должна была я…Тому, что она осталась, а я… я не должна была вообще выжить после этой прогулки с чудищем… Потому что люди на такое зверство не способны. То, что он со мной сделал… человек сделать не мог.

Земля забилась мне в рот, в уши, за пазуху и мешала дышать. Хрустящая, безвкусная и вызывающая позывы тошноты. Не знаю, как я оттуда выбралась и теперь пыталась откашляться, выплюнуть комья грязи. Мне не было страшно, мне не было больно. Я ничего не ощущала. Только понимала, что надо куда-то ползти, чтобы выбраться, а потом бежать. Ведь чудовище может быть где-то рядом.

Я все вспомню потом, позже, уже в больнице. Потом мне будет страшно, больно и холодно. А сейчас я встала на подкашивающиеся ноги и босиком, шатаясь, шла к дороге. Я помнила, что она была где-то недалеко и слышала звуки проезжающих машин. В голове шумело. Я много выпила. Вкус алкоголя и чего-то соленого оставался на языке и во рту вместе с хрустом песка или земли. Я отчего-то плохо видела. Все расплывалось, и казалось, что я смотрю на мир сквозь узкие щелочки.