Алёна Нефёдова - Седьмая вода

– Ага, – с готовностью кивнул парень. – Я в тебя с первого взгляда влюбился! Пойдем, пойдем, я тебе сейчас все расскажу!

Он еще крепче обхватил меня за талию и потянул за собой ко входу в бар. И мне неожиданно стало плевать, куда сейчас идти и с кем. И на то, что его слова – это просто пьяный бред. Идти домой, в пустую квартиру, и пребывать там погруженной в свои мысли было невмоготу. Почему мне тогда и в голову не пришло пойти к маме и выплакаться? Наверное, до сих пор срабатывало привитое с малых лет отцом – беречь маму от всего. Это с ним я делилась всем, ничего не утаивая, а когда его не стало – просто научилась всегда оставлять все в себе. Поэтому мне оказалось проще пойти с чужим человеком, которому можно рассказать все без утайки, как попутчику в поезде. Все потому, что ему все равно, потому что это никак его не ранит, и он, скорее всего, уже наутро забудет обо всем.

Не слишком хорошо помню, как передо мной появился коктейль. Просто в голове зашумело, и вдруг оказалось возможным говорить обо всем. И я говорила. Пила и рассказывала обо всем. О нашем переезде сюда, о гибели папы, о появлении Арсения и даже о том, как же он мне понравился вначале и как мучал потом. И о Марке с Ольгой. Хотя после того, что сделали они, все поступки Арсения уже не казались мне такими уж ужасными. Он даже если и делал гадости и всячески ущемлял меня, но делал это откровенно и не притворялся близким человеком, чтобы потом ранить больнее. Парень слушал меня, изредка вставляя едкие фразочки и матерные замечания и раз за разом освежая мой коктейль, но мне было плевать. И на то, что он давно пересел ко мне и обнял за плечи, прижимая к себе. Я просто откинула тяжелую голову ему на плечо и продолжила свой рассказ. И в какой-то момент меня накрыло приступом злости. Она прорвалась сквозь страдания, обиду и стала вдруг основной эмоцией, которую я испытывала. Мне срочно захотелось сделать хоть что-то… что-то такое, что способно тоже причинить боль. Только я не знала что. Пойти и наброситься на Ольгу с кулаками? Кричать им, какие они твари подлые? Разбить Марку его машину и разгромить ту самую квартиру, которую он осквернил, трахая на НАШЕЙ постели Ольгу? Не знаю, чем бы все закончилось, если бы не появился Арсений, которому наверняка позвонили какие-нибудь знакомые, которых у него был если не весь город, то три четверти точно.

– А ну, сука, лапы от нее убрал! – прорычал он так, что заглушил музыку в баре. Мой собутыльник не только убрал руки, но и исчез, будто его и не было. А я сидела и пялилась затуманенным взглядом на своего сводного брата, которого я последний раз видела бьющим моего жениха месяц назад. Тогда мы случайно столкнулись в ресторане, и все закончилось безобразным скандалом, который устроил Арсений, и жестокой дракой между ним и Марком. Марк тогда проиграл ему, потому что Арсений был совершенно сумасшедшим и бил его так, словно и вправду хотел убить. Я испытала такой ужас, пока их не растянули, и кричала в лицо этому чокнутому демону, как же я его ненавижу и желаю ему просто сдохнуть и перестать, наконец, портить мне жизнь. А сейчас он стоял передо мной и смотрел встревоженно и напряженно, а все, чего я хотела, о чем мечтала, и во что он постоянно вторгался, разрушилось в единую секунду, причем совершенно без его участия.

– Васька, поднимайся! Что ты вообще тут делаешь? Где твой, мать его, женишок? – спросил он, нависая надо мной.

Что ему ответила – не особо тоже припоминаю. Но точно что-то нелицеприятное и не выбирая выражений, отчего брови Арсения поползли вверх, и он вдруг с облегчением расхохотался. Я поднялась, и меня тут же шатнуло, так что пришлось схватиться за стол.

– О-о-о, как у нас тут все запущено! – ухмыльнулся Арсений, впрочем, совершенно по-доброму. – Так, похоже, кто-то нуждается в душе и спальном месте. Пойдем, я тебя всем этим обеспечу!

И он протянул мне руку. Совсем как сейчас. И тогда я приняла ее. Понятия не имею, почему сделала это, как и все остальное той ночью. Сейчас же я стояла и смотрела, как будто протянуть свою в ответ означало бы пересечь некую черту, за которой все придется поменять. Нет, может, когда-то… но не сегодня. Поэтому только покачала головой.

– Нет, прости, но я сегодня недостаточно пьяна для этого, – саркастично усмехнулась я и, взмахнув на прощание почти полной бутылкой пива, пошла к костру.

Арсений

Мне приходилось слышать множество нелицеприятных фраз в свой адрес. Сказанные с бесконечным количеством всевозможных интонаций и наполненные всем спектром человеческих эмоций. С моим-то темпераментом и способностью провоцировать конфликтные ситуации раньше это было обычным делом. Бывало, меня откровенно материли, пытаясь унизить, уязвить, зацепить хоть как-то. И реакция моя на это была разной. От прямой агрессии, когда я без грамма жалости загонял грубые слова обратно в глотку говорившего, заставляя закусить своими зубами, до полного игнора, когда меня старались достать женщины или явно слабые, недостойные даже злости противники. Случалось мне слышать и завуалированные, весьма витиеватые оскорбления, призванные нагадить в душу, но крайне вежливо. Не помню, чтобы меня хоть раз и правда удалось кому-то задеть. Взбесить, вызвать раздражение – да. Но ощутить себя так, как будто получил увесистую и при этом в высшей степени унизительную пощечину… такого не случалось ни разу. Да лучше бы она заорала мне в лицо, назвала мудаком и десятком прежних нелестных прозвищ! Пнула по яйцам, в конце концов. Но вот эта фраза, пренебрежительно брошенная через плечо… это было реально больно. Прям в смысле вообще… До того, что в первый момент даже не знаешь, как вдохнуть. То, что в драке называется четко – пропустить удар. Потому что я готов получать за свои косяки, и тут уж так мне и надо, согласен. Плюйте и камнями кидайте, если уж заслужил, и я подумаю – принять это или вернуть обратно. Но что касается этого момента в наших с Васькой непростых отношениях… Той вины, на которую она намекала, я за собой не признавал. Это несправедливо! И еще, наверное, впервые в жизни до глубины души обидно. Знаю, обида – недостойное и мелочное чувство для мужика, но, однако, именно ее я и ощущал. Не за себя и свое оскорбленное самолюбие. А за то, что Василиса одной фразой словно превратила события той ночи в банальную пошлость. Тупо случайный перепих по пьяни. А это было не так. Не так! И да, я знаю, что тогда сам повел себя как скотина бесчувственная. Но я притворялся. И вообще! Это у нее ведь был первый раз, не у меня! И разве нормально к нему относиться как к ничего не значащему досадному происшествию?! А как же там – женщины помнят своих первых всегда и бла-бла? Галимый чес, выходит?