Ева Ночь - Тот, кто меня купил

– Не тот! – грубит тётка и, наверное, уходит.

Я улыбаюсь. Тонко и знающе. Да. Я «не тот». Я другой.

Я тот, кто её купил.

Тая

– Ты что себе позволяешь! – скалит на меня зубы тётка и шипит, как разъярённая кошка. Правда, внешне она похожа на отяжелевшего от сложной жизни и невзгод кота-кастрата, но суть дела это не меняет: она на меня злится и готова сожрать с потрохами только за то, что я посмела невежливо хохотнуть от неожиданности на её идиотское заявление.

Сегодня я пришла уставшая, вымотанная. А вечером мне на смену в «Дон Кихот» ползти – улыбаться клиентам и разносить «изысканные испанские блюда». А тут она нарисовалась в неизменном халатике. Телеса ходуном ходят, словно тётка собирается ламбаду танцевать. Я сразу же напряглась.

Дорогая тётя Аля вела себя всегда шаблонно, и за семь лет жизни с ней бок о бок я изучила её как облупленную. До мелочей. До жестов и мимики, по которым можно было читать её настроение, состояние здоровья, критические дни, ложь и прочие проявления её ангельского характера.

Тётка вообще себя считала ангелом и матерью Терезой, и великомученицей всея Руси, которая приютила, обогрела, облагодетельствовала несчастную сиротку. А я, тварь неблагодарная, не оценила щедрость её безразмерной души.

В общем, её высокие душевные качества – отдельная история. А сейчас, глядя на её па-де-де и на то, как она тянет носочек в тапочке, я знала: Алевтина Витольдовна от меня чего-то хочет. А если она что-то вбивала себе в голову, пёрла вперёд рогом, как носорог.

– Тут твой жених приходил, – сладенько заводит она, растягивая, как резинку от трусов, густо напомаженные оранжевой помадой тонкие губы. – Приятный во всех отношениях молодой человек. Эт что ж ты, милая, от тёти скрываешься? Шифруешься, можно сказать. Нехорошо.

Тёткины слова – как пыльным мешком по голове. Вначале я подумала, что первое апреля, а я забыла. И тётя Аля решила пошутить. Потом я начала подозревать, что она умом тронулась. Помешалась на своих сериалах. Немудрено: смотреть по несколько штук подряд. Ещё и не так крыша поедет в сторону.

– Хороший человек замуж зовёт, а ты артачишься, что тот ишак безмозглый.

Точно рехнулась.

– Какой замуж, тёть Аль? – осторожно спрашиваю я. – Ты сейчас о чём?

– Как тебе не стыдно! – идёт она в наступление, выпятив от возмущения грудь четвёртого размера. – Эдгар свататься, между прочим, приходил, благословения моего просил.

И тут в голове у меня тренькнуло. Эдгар. Кажется, я слышала это имя. Там, в ресторане. Этот Сева-котяра что-то втирал про непыльную работу за тысячу долларов, которую я теперь торчу благодетелю. Эдгар Гинц. Точно. Это что, получается? Я должна замуж за него сходить?

Вот после этого открытия я и хохотнула. И полетела из тётки пена клочками.

– Тварь неблагодарная! – завывала она, сверкая на меня злыми глазками. – Нет бы опорой тёте, помощь какую, а вместо этого – насмешки да издевательства? Глумление? Так вот, дорогая моя, кончилось твоё барство. Не выйдешь замуж, выгоню на улицу! Ишь, надсмехается она! Ни копейки – слышишь – ни копеечки больше не получишь на свои прихоти да капризы! В ежовые рукавицы – и тогда посмотрим, как ты потом запоёшь, ласточка. Сама замуж полетишь, как милая. Пора, пора уже с шеи моей слезть, продыху дать, а то уселась, ноги свесила. Никакой личной жизни, а я ещё, между прочим, не старая, да! У меня ещё потребности есть.

Тётка вошла в раж, размахивала руками, как мельница – лопастями. Я предпочла ретироваться на кухню, отступить с поля боя. Нужно переодеться – и дёру. Пока буду работать, глядишь, угомонится. На худой конец, уснёт. А завтра будет видно, что к чему.

Пока добиралась до ресторана, в голове молоточками стучалась тревога. Что-то странная и неправильная картина вырисовывалась. Воспалённый мозг рисовал всякие страсти. Может, он извращенец? Маньяк? И найдут потом мой жалкий трупик где-нибудь в канавке или на дне реки.

Я бы ещё поняла, если б он потребовал отработать телом за свои вонючие баксы. Но замуж?.. Ему точно не нужна столичная прописка. Вряд ли он брачный аферист и позарился на тёткины квадратные метры в глухой заднице и в панельном доме. И если бы он хотел, то, скорее всего, мог бы найти кандидатку на моё место и получше. Поэлитнее, что ли.

Оставалось только одно: подозревать его в том, что он извращенец. Не было и дня, чтобы я не вспоминала эту историю. Но дни шли за днями, тишь да благодать, и я расслабилась. Подумалось даже: может, всё не так поняла? Или обо мне взяли и забыли? Ага, наивная. И тётка теперь житья не даст. Не успокоится, пока меня с борта не спихнёт. Как котёнка в воду – бултых! Или выплывай, или тони, твои проблемы. Она давно зубы точила, всё за университет вычитывала. И вот он – счастливый случай.