Анастасия Вкусная - Наложница правящей семьи

– Дэвина, запомни, наложница – это не только постельное развлечение. Ты принадлежишь семье в общем, и Кэрридану в частности. Ты – часть репутации, показатель могущества и власти. Завтра утром начнутся твои иные обязанности. И если тебе не хватит ума, проницательности и гибкости, то интриги высшего лондонского общества погубят тебя намного быстрее, чем большой член хозяина.

Что я могла сказать на это? Понятия не имела, о чем она. Эмма поняла это, покачала головой и ушла. Попыталась быстро уснуть, но страх, что Кэрридан может вернуться, долго не давал сомкнуть глаз. Но, в конце концов, усталость все же взяла свое.

Кэрридан арш Параваль

Ушел почти сразу же, не мог больше смотреть на слезы в этих глазах цвета расплавленной на солнце карамели. Оказывается, быть козлом легко только с теми, чьи лицо и имя сами собой забываются сразу после финала. И правильно – бежать надо было еще раньше, пока не попробовал ее вкус. И не вспомню, сколько женщин у меня было, но далеко не всех хотелось попробовать. От Дэвины не оторвался бы, если бы допустил это. Месяц ходил вокруг да около, и так и не смог понять, чем так манит. Красивая? Бесспорно! Но это не та привычная красота всевозможных шоу-див. С другой стороны, и не тихая забитая мышь. Как вспомню ту пощечину, щека зудеть начинает. И сегодня пыталась сопротивляться, хотя уверен, ей сто раз сказали, чтоб не делала этого. Так что с ней не так? Или, может, со мной?

Вернулся вниз. Гости разошлись. Отец все еще здесь, просматривает какие-то документы. Беру из пепельницы его сигарету. Слишком много вербены сегодня, ну и ладно, день рождения все-таки.

– Оставляешь себе? – спросил, даже не повернув головы, и я рад этому – не хочу, чтобы видел мое лицо.

– Да.

– И как она? Понравилась?

– Да.

Обсуждать это нет никакого желания даже с отцом, ведь как один из членов семьи он также может претендовать на нее в случае моего отказа. Мать опять, конечно, взбесится, если так выйдет. Не хочу быть причиной их скандалов.

– Дай Дэвине передохнуть хотя бы пару дней. Эмма сказала, что это необходимо, – молча киваю. – Кстати, я обещал ей подарок, если будет милой.

– Дари.

– А перстень?

– Тоже.

Какое-то время сидим молча, я курю, отец работает.

– Какие чувства ты испытывал, получив Эмму?

Отец поднимает голову от бумаг и смотрит неверяще. Я действительно перешел границу дозволенного, но мне важно это сейчас.

– Не радость, уж поверь мне, – все же отвечает он и сразу отворачивается, давая понять, что разговор окончен.

Докуриваю и возвращаюсь к себе. Здесь все убрали, нет ни одного видимого следа случившегося. Но запах крови девственницы никуда не делся. Девственницы, которую я месяц хотел до боли в яйцах и по какой-то нелепой случайности так и не трахнул в собственной машине.

Как можно тише отодвигаю панель, нужно попросить, чтобы поставили нормальные двери. Дэвина спит, свернувшись калачиком. Полная луна светит во все четыре огромных окна, занавешенных лишь прозрачной газовой материей. Блики играют на ее темных кудрях, легко касаюсь их пальцами – еще мокрые после душа. Присаживаюсь на корточки рядом с кроватью, на лице видны дорожки от слез. Недавно уснула. Теперь она – моя ответственность, и я буду виновен во всем, что с ней произойдет дальше. А в том, что нас обоих не ждет ничего хорошего, я уверен.

Понял это, едва увидел ее. Когда получил по морде, это легкое чувство беспокойства превратилось в ощутимо зудящую между лопаток проблему. Последующие потеря контроля и ощущения реальности и вовсе не оставили места сомнениям. До этого дня я творил просто сумасшедшую хрень и настолько задолбал собственного отца, что он решился воскресить давно забытый ритуал. Не удивительно, но мне не было стыдно, и я даже не был уверен, что это поможет. Вообще или надолго. Признаю, отказы Дэвины неизменно доводили меня до бешенства, которое надо было сливать где-то еще. Ведь я никогда не хотел и сейчас не хочу, чтобы она пострадала от моей руки. Но как скоро девчонка мне наскучит? Учитывая непростое начало сегодня, вероятно, очень скоро. Не очень люблю застенчивых недотрог. Хотя мысль о том, что придется передать ее кому-то другому, буквально сводит с ума. Не может у нее быть никого другого!

Телефон в кармане требовательно завибрировал. Поспешно вытащил его, вставая. Черт, Карла! Единственная женщина, которой я позволяю клевать мне мозг. Но она с лихвой компенсирует это в постели, вытворяя такое, чего я не испытывал ни с кем больше. Поэтому закрываю глаза, выслушиваю, отдариваюсь дорогими подарками. Вот и сейчас вместо того, чтобы сбросить эту истеричку, поспешно иду к себе и возвращаю панель на место.