Эллен Фоллен - Порочные души

– Твоя смена уже закончилась. Ты не едешь домой? – хрупкая девушка сидит на стуле, рука в перчатках через небольшое круглое отверстие ощупывает животик мальчика.

– Опять вздутие? – спрашиваю я ее озадаченно. – Хочу еще минутку уделить малышу в четвертом боксе.

– Он не выживет, его родители наркоманы. Он здесь уже неделю, и ты постоянно сидишь с ним. Не боишься привязаться? – она вводит через катетер небольшое количество раствора, вытаскивает руки, проверяет температуру.

– Какая разница, кто его родители. Он маленький ребенок, который борется за свою жизнь, а я борюсь вместе с ним, – улыбаюсь, когда мальчик кривит губы, будто проглотил что‐то невкусное. – Сегодня он выглядит прекрасно, желтизна прошла. И, судя по всему, мы набрали двадцать грамм, – достаю теплый стерильный стетоскоп, надеваю перчатки и через отверстие сначала нежно прикасаюсь к ребенку, чтобы не испугать, и только потом начинаю слушать его легкие и сердце. Проверяю сосредоточенно, чтобы ничего не упустить. Еще вчера его сердечный ритм был слабее, легкие работали вполсилы. Я думаю, это результат нашей маленькой практики, о которой никто не знает. Жду не дождусь момента, когда мы попробуем это снова.

– Я так и не поняла. Его мать уже умерла? – я вытаскиваю стетоскоп из ушей, глажу худенький животик мальчика, он удовлетворенно дышит.

– Мне это неизвестно, но у ребенка есть отец и дедушка. Девушка, родившая его, тяжело больна. Очень надеюсь, что все обойдется, малышу нужна мама. – Подпираю одной рукой лицо и наблюдаю, как он тянет свое тело, пальчики на ножках вздрагивают, и он снова кривится. – Я бы все отдала, чтобы он жил.

Под тонкой кожей младенца, как сквозь пергамент, видны мелкие прожилки вен. Мне больно думать, что еще ему придется испытать, прежде чем вырасти. И этот катетер ничто.

– Рей не звонил? – она говорит очень тихо, проходит к следующему боксу и проверяет ребенка.

– Даже не хочу об этом думать. Заблокировала его номер, позже разберусь с его вещами и забуду как страшный сон, – она поворачивает голову в мою сторону, смотрит куда‐то сквозь меня. – Самое страшное, теперь у меня два варианта: забыть о желании завести ребенка или найти парня на одну ночь.

– Это не сложно, – она улыбается, записывает в карту данные. – Предание старо как мир. Надрезаешь фольгу на презервативе, берешь того, что не усеян видимыми болячками, не пьяного до невменяемости и готового к приключениям.

– Все не так просто, – я встаю, беру карту и записываю показатели, количество раствора, уже введенного в организм.

– У тебя вообще в жизни все непросто. Парень последний – придурок, которого я не переваривала. Как и многие другие. Хватает момента, когда он схватил тебя за подбородок и потребовал смотреть на него. Затем то, как влияла на тебя гормональная терапия. Ты же плакала от любой мелодрамы. Что говорит Трой? – Одри показывает мне на дверь, мы закончили здесь, осталось пройти отделение, и я свободна.

– С точки зрения медицины, пятьдесят на пятьдесят, – мы делим палаты. Я захожу к мальчику, который готовится к операции по реконструкции желудка, поправляю на нем покрывало, смотрю на датчики и записываю показания в планшетку, висящую на краю кровати.

Одри выходит одновременно со мной из двери напротив.

– Ты боишься, что потом у тебя не получится? Как насчет работы? Ну, я имею в виду, как ты потом будешь в больнице и ребенка оставлять у няни или мамы? Где? – я несколько раз моргаю, мы расходимся снова по палатам, внимательно делаю свою работу, возвращаюсь в коридор, нахмурившись.

– С этим не будет проблем, – я не оставлю своего ребенка на близких. Не поменяю на работу. Поэтому выбора не будет. Как только подрастет, там уже буду решать проблемы по мере поступления. – Меня беспокоит другое. Я ведь медицинский работник, а не девочка подросток, которая просто поведется на свои гормоны и тра… переспит с незнакомцем.

Одри хмыкает, мы идем с ней в нашу ординаторскую, закрываем дверь, и она садится на диван. Я подхожу к шкафчикам, снимаю свою рабочую одежду и переодеваюсь.

– Может, иногда это необходимо. По сути, твой Рей еще то дерьмо, но ты же с ним занималась сексом, не так ли? – я смотрю на нее через плечо, остаюсь только в нижнем белье и быстро натягиваю скромное синее платье и кофту с длинным рукавом. – Ну, так выбери того, кто тебя заведет. Только не пей. Ты идешь за донором по факту.

– Да ладно, вот так все просто. А если у него куча болячек, он туберкулезник или, не знаю, сидит на сильных антидепрессантах? – она пожимает плечами, вытягивает ноги и укладывается на диване.