Любовь Попова - Сын «Дьявола»

Приемные родители уже наверху, наверняка, каждый в своей комнате, даже словом не перемолвились после мероприятия.

Раньше я всегда спрашивала, можно ли мне сестренку или братика, на что меня смиряли насмешливым взглядом и говорили:

– Зачем нам еще один спиногрыз? Ты вполне нас устраиваешь.

Это слово я сначала не понимала, а как дошло… Боль адская. Весь мир, так тщательно построенный внутри меня богатой жизнью, рассыпался. Осталось только осознание, что я просто показатель благополучный жизни счастливой семьи.

Но я смирилась. Приняла как должное и это. Тишину за обедом. Отказ от детских шалостей. Постоянную учебу и отсутствие друзей. Да потому что все это лучше, чем побираться как дети из детского дома, которых я часто видела за окном дорогущей машины с кожаным салоном и перегородкой между водителем и пассажирами. Такой контраст и желание смеяться застревало комом в горле. Лучше так, чем на улице.

Я останусь в своем вечном одиноком благополучии, я буду четко следовать правилам, вот только… прогуляюсь.

Почувствую ногами мягкость травы и острые ветки. Просто проведу рукой по шершавому стволу. Просто окунусь в лесное, сладко пахнущее море. И побегу. От себя. От него. От того, кто заставил сомневаться. Одним своим видом. Одним только прожигающим взглядом. От собственных неправильных желаний.

– Ой, – вскрикиваю я, когда натыкаюсь на бревно и чуть не падаю. Руками задерживаюсь, осматривая место, в котором оказалась. Часто дышу после бега. Вау…

Поляна. Вокруг очень тесно деревья, а словно спущенные ветви делают её скрытой от посторонних глаз.

Кто-то специально создал себе уютный уголок в лоне Подмосковной природы. Вон там даже гамак висит, а рядом банка из-под пива. Я смотрю назад, облизываю пересохшие, дрожащие губы, понимая, что перелезь я через это дерево, войду без приглашения в чужой дом.

Но рядом никого, а это земля Андронова, значит, теоретически – моя. Тем более ноги от бега гудят, а трава такая высокая, сочная, как будто шелковая постель в моей спальне.

Не надо, Лана. Не надо этого делать. Но желание сильнее разума. Я ведь только прилягу. Ненадолго. Подумаю. Помечтаю. Вдали от правил. Вдали от пустого, безжизненного дома.

И я перелезаю через ствол, прохожу в центр поляны и задираю голову. Надо мной небо. Кроны деревьев, подсвеченные слепящим солнцем, вокруг плотный запах зелени, кореньев, земли и жимолости. И я вдыхаю эту смесь ароматов и начинаю кружится, танцевать, тихо смеяться, снова чувствуя себя свободной, легкой, невесомой.

Больше нет правил. Обязанностей. Ответственности. Нет больше Светланы Андроновой. Есть Лана. Лана – свободная. И я смеюсь с себя, с собственной глупости и падаю на спину.

Часто дышу и прикрываю глаза. Сердце так стучит. И словно снова перед ним. В платье. Которые он словно не заметил. Только глаза в глаза. И кровь на губах, вкус которых я никогда не узнаю.

Рот заполняется слюной, и я сглатываю, прикусываю губу и рукой касаюсь между ног. Вспоминаю то чувство, что настигло в тот самый миг. Перед ним.

Быстро оглядываюсь, смотрю по сторонам, выискивая взглядом посторонних и резким движением расстегиваю снизу кнопку полупрозрачного боди.

Прикрываю глаза и касаюсь обдуваемой ветерком промежности. Только мои пальцы были там. Виталика держу на расстоянии, потому что он любитель потрахаться на стороне. Меня должно это задевать, но нет.

Пусть ждет тогда свадьбы, а я пока сама… Сама трогаю себя, ласкаю увлажненную щель, касаюсь нежно, трепетно, нахожу нужный бугорок и обвожу его по кругу. В одну сторону. В другую. И снова.

Чуть быстрее. Давлю. Чувствую, как в теле просыпается нечто тяжелое, глубокое, издаю протяжный стон и вожу пальчиками чуть быстрее. И сквозь шум в голове, внутреннее нарастающее напряжение и ослепляющее удовольствие я различаю… треск ветки.

Распахиваю глаза, хочу дернуться, убежать, но замираю, не смея двинуться с места. Это был он. Стоит в вопиюще мужской позе, облокотившись на дерево и выпускает кольца дыма. И эти кольца словно давят на мою грудь, я задыхаюсь, не зная, как себя вести. Макс Одинцов. Здесь. Наедине со мной.

С одной стороны, надо бежать, сделать вид, что ничего не произошло, в с другой, больше всего на свете я хочу остаться здесь и смотреть. Смотреть. Смотреть. И понимать, что я всего лишь гостья, а этот уголок его. И плевать, что земля Андронова. Без разницы, что у Максима ничего нет. Он словно хозяин мира, с четко очерченным силуэтом тела, словно вырезанным из бумаги.