Владимир Лукашук - Женщинам о женщинах

Они пошли на площадку, и мне почудилось, что благоверный слишком крепко прижимает талию нашей подруги. В туманном хмелю осадила себя: «Не заводись! Подумаешь, чуть потискает для удовольствия. Игнат не позволяет себе лишнего – она всё-таки его сестра, пусть двоюродная».

Они вернулись разгорячённые. Мне показалось, что Галина уж слишком бесцеремонно пялится на Игната. Хотя разве мы не позволяем себе иные вольности, списывая их на происки «зелёного змия»? Я не усмотрела в том особой трагедии.

К двенадцати ночи ресторан стал пустеть, официанты потихоньку прибирали столы. Мы тоже засобирались, изрядно пьяные.

«Что будем делать? – повернулся к Галине Игнат. – Электрички уже не ходят. Поедешь к нам?»

Галина капризно поджала губки и жеманно пропела: «Опять от меня сбежала последняя электричка…».

Игнат засмеялся: «Я предупредил папу, что можем к нему сегодня завернуть. Он глуховат и рано ложится спать, а ключи у меня есть».

Его отец жил тут же в центре, рукой подать. И мы отправились к нему, по пути пританцовывая.

***

Нас приняли радушно. Интеллигентный старик с мягким характером после смерти жены жил одиноко. Он постелил нам в спальне. Галина легла на диван в проходной комнате с балконом.

Я провалились в густую тьму в момент. Но до сих пор изумляюсь, как запомнилось сновидение.

Мы с Игнатом плывём на лодке по обширному пруду. Солнечно, тепло, на берегу в кустах щебечут птицы. Муж гребёт вёслами. Правда, лицо отчего-то недовольно, однако я – не странно ли? – не обращаю на то внимание. Любуюсь природой вокруг. Поднимаю раскрытую ладонь, в которой сердечко из кулона, но без обрамления. Вижу трещинку на украшении, но она не расстраивает – кругом такое великолепие! Сердечко сияет в лучах заходящего солнца.

Непонятно, кто машет с берега, и в ту же секунду что-то незримое толкнуло лодку. Из моей руки украшение падает прямо в воду, и я вскрикиваю, Игнат почти сразу прыгает в пруд. Я с надеждой вглядываюсь в волны. Муж погружается в глубину, пытаясь поймать сердечко, но ничего не получается: милый кулончик исчезает в пучине. С ним скрывается во тьме Игнат.

Когда открыла веки, жуткая картина по-прежнему стояла передо мной. Моё настоящее сердце колотилось неимоверно. Прислушалась к дыханию мужа, лежащего ко мне спиной, почти сразу уловила, что не спит. Подумала: «Ему нельзя лежать на левом боку, сдавливает же сердце. Попрошу его перевернуться на спину». Сама осторожно провела по лбу в холодном поту, и съёрничала в собственный адрес: «Надо меньше пить».

Игнат нервозно заворочался. Полежал ещё минут пять. И вдруг… С диким рёвом вскочил и побежал в комнату с балконом.

Я оцепенела, так как совершенно не ожидала такой выходки от мужа. Что с ним? Мигом в уме всплыла история с горским евреем. Стало не по себе от мысли, что муж помешался. Как он поведёт себя? Смогу ли сопротивляться безумцу?

Всё затихло. И хозяин квартиры не проснулся по тугоухости. Не знаю почему, но мне тогда показалось, что было тихо также в комнате Галины. Казалось, истекло не более пяти минут, хотя теперь ясно, должно было пройти времени точно побольше.

Я прислушивалась, не зная, что предпринять. Наконец, поднялась, и прошла в комнату Галины. Её не было. Пошла на балкон и… Увидела обоих, сидевших рядом в плетённых креслах. Игнат был прикрыт лёгким одеялом. На Галине не было ничего, кроме лифчика. Я опешила: «Она что там проветривает?» Глупо спросила: «Вы почему тут сидите?»

Они молчали. Даю честное слово, мысли не было заподозрить их в чём-то плохом. Какая же я наивная дура! Ведь это противоестественно: видеть в любимых людях подлость. Я лишь сказала: «Смотрите, как бы отец не застал такую картину». Добавила мужу: «Иди спать». И он поплёлся в кровать совершенно безвольно.

Я легла следом, но уже не спалось. Нутром ощущала, что происходит нечто жуткое, хотя не понимала, в чём дело. Истекло всего десять минут, как Игнат вновь заревел и, откинув одеяло, помчался в комнату Галины. Меня парализовал ужас. Подними кто-нибудь надо мной топор, я даже не сдвинулась бы. И услышала стенания и вздохи – звуки, которые ни с чем не спутаешь. Преодолевая сковывающую слабость в теле, поднялась и направилась в соседнюю комнату. Увиденное уже не удивило.

Они лежали под одной простынёй с закрытыми глазами. Н-да, притворялись, как дети, спящими: раз никого не вижу, и меня не видят.

Услышала мой голос со стороны: «Что же теперь будем делать?». Я будто умерла. Они открыли глаза, но молчали. Чувствовали ли они стыд? Не знаю.