Алина Горовенко - Серийный убийца хочет меня целовать

Не сказать, что Дарлин искала отношений. Конечно, постоянный партнёр – это замечательно. Но тогда пришлось бы слишком много времени тратить на него. А время Дарлин ценила больше всего на свете. Миллионы непрочитанных книг ожидали её, а также учёба: от стараний и прилежности зависел результат. И это не просто слова, это билет в Скандинавию. Такова была мечта, и девушка делала всё, чтобы её достичь. Хотя… Иногда, зачитываясь подобными книжками, девушка всё-таки думала.

Если бы я встретила такого же чудесного мужчину, то ни за что не уехала бы ни в какую Скандинавию.

Ради большой любви можно и распрощаться с мечтой. Там недолго и до новой. Пышная свадьба с живыми цветами. Большой дом в пригороде с хорошей школой рядом. Белокурые дети.

И каждый раз по мере повествования сюжета, Дарлин с волнением ждала, чем же закончится очередная история любви? Кто будет в выигрыше? И стоит ли игра свеч? Всё-таки она хотела быть готовой в случае встречи с мужчиной мечты. Сможет ли она предать всё то, во что верила? И полностью раствориться в своём мужчине?

И есть ли в этом хоть какой-то смысл?

Может, вся беда была в том, что Дарлин читала в основном книги о высоких чувствах. А будь в её арсенале карманные женские романчики, она бы давно поняла, что любовь – это ещё не всё. Современная литература диктовала, что любить – немодно. Теперь модно заниматься собой и только собой.

Мы встречались недолго, может, максимум полгода. Но было в нём нечто потрясающее. Глаза, горящие холодным огнём. Как будто в нём есть зло. И это тёмное начало почему-то притягивало. Оно не заставляло бежать, как должно было быть. Нет. Всё было с точностью наоборот. Эта тьма притягивала. И я, как заворожённая, поддалась этому искушению.

Он не был обходительным. Конечно, он старался быть галантным, но это был ненастоящий он. Это была лишь претензия на него. На самом деле он был скорее скупым на ласки. Нежности в нём не было вовсе. Но то, как он набрасывался на меня! Я одновременно испытывала и страх, и дикое желание. Иногда казалось, что есть в нём что-то сверхъестественное. И что он непросто с силой вопьётся мне в губы. А ещё и разорвёт мою плоть в области ключицы. С лёгкостью отделит кость и выплюнет, как дикий зверь. Ну а потом он сгребал меня в неловкие объятия. Как будто никогда не обнимал никого раньше. И этим подкупал. Я чувствовала себя единственной. А, может, даже и первой. Словно он много лет копил в себе эту страсть, чтобы вот сейчас сорваться на мне. И эти поцелуи больше напоминали укусы. И брови его были сдвинуты, словно вся эта прелюдия вызывала у него боль. Он так сильно сжимал моё тело в своих крепких ладонях, что я не на шутку пугалась. Он может что-то сломать мне. Может, если только захочет!

Эта животная страсть, словно он никогда не испытывал ничего человеческого, была похожа на что-то древнее, первозданное. Каждый его укус на нежной коже раздавался пульсирующей болью. Он вонзал свои зубы в полноту моих грудей. Он зарывался лицом в мои бёдра. От его губ разило жаром, что обжигал подобно настоящему пламени. И я горела. Горела всеми своими порами. Раскрываясь навстречу ему. Его жадным, ненасытным губам. Его язык опасной змеёй скользил по моему солёному от пота телу. Может скользнуть нестерпимой щекоткой, а может впиться ядовитым укусом кобры. Но остановить это безумие я была не в силах. Я ничего подобного прежде не испытывала. Когда он кусал мои губы до крови, я с упоением поглощала медные капли.

И каждый раз он хватал мои длинные волосы. Он терпеливо наматывал их себе на кулак, чтобы с силой притянуть меня к себе, когда потребуется. Хватал и притягивал, выгибая мою спину в вышколенном движении. Стон срывался с губ, с примесью боли и ноткой отчаяния. Безысходность, которая мне нравилась. Я сама отдавалась ему. Снова и снова. Предчувствуя бесконечные гематомы на теле и глубокие следы от укусов. Я могла бы сказать, что мне это не нравилось! Но влага сочилась по моим бёдрам. Он знал, что мне нравится боль. Боль, граничащая с настоящим насилием. Он мог вонзить в меня свои пальцы и дать мне облизать. Я молча повиновалась. И сквозь закрытый сильной рукой рот он не слышал ни слова против. Лишь неразборчивое придыхание. И слёзы, что бесконечным потоком текли по щекам, размазывая тушь. Ему нравились эти подтёки. Зажимая мой рот, большим пальцем он с наслаждением ещё больше размазывал эти чёрные дорожки.

И чем дольше это всё длилось, тем нестерпимее становилась боль там, внизу. Он неистово насаживал меня, входя во всю длину. Мои глаза были полны ужаса, я опасалась, что он может мне повредить стенки влагалища. Но не могла выдавить из себя и звука. Он видел эти испуганные глаза, ощущал, как, противясь, сжимается моё нутро, и приходил в полнейшее безумие. Хватал меня за горло и вдавливал в кровать. Давил до тех пор, пока слёзы не замирали в уголках глаз, а белки не наливались кровью. Душил до тех пор, пока я не начинала истерично брыкаться.