Лина Соле - За твоими глазами

– Расскажи мне? – Тони склонил голову и нежно посмотрел на меня. – Хотя бы что-нибудь.

– Я всегда мечтала о собаке, – я пожала плечами, эта мечта казалась самой безобидной. – Папа никогда не разрешал мне заводить животных, потому что тогда ему пришлось бы за ними ухаживать, выгуливать, мыть, покупать корм. Я не осознавала во всей мере ответственности. Но каждый год загадывала на день рождение собаку. Глупо, да?

– Вовсе нет, почему ты так думаешь? Иногда хочется иметь рядом безмолвного друга, который будет любить тебя просто за то, что ты есть, – Тони осторожно взял меня за руку и начал гладить ее большим пальцем. – У меня была в детстве собака. Точнее, родители ее завели еще до моего рождения, и мне достался уже престарелый ленивый шарпей.

– Правда? – разговор на отстраненные темы возвращал мое душевное спокойствие. – Как его звали?

– Ее, она была девочкой… Точнее, старушкой Зои. Я до сих пор помню, какой была ее шерсть на ощупь. Мне даже кажется, что эти тактильные воспоминания были первым, что я начал осознавать, как человек. Так странно, я не припоминаю прикосновения мамы в детстве, но ощущаю теплые складки кожи Зои. Она умерла, когда мне было три или четыре. Точнее, мне сказали, что она убежала к своим друзьям-собакам, – Тони усмехнулся, на губах появилась улыбка, но глаза остались грустными. Он вдруг встрепенулся и вгляделся в темноту за окном. – Нам нужно скоро выходить, чуть не проехали.

Спустя минуту мы стояли на незнакомой мне остановке. Я бывала здесь раньше лишь проездом. Старый спальный район, очень зеленый и какой-то по-домашнему уютный. Небо полностью посветлело на востоке, но солнце еще не появилось из-за горизонта.

– Нам сюда, – Тони глянул на часы, взял меня за руку и быстрым шагом повел во дворы. Лукаво прищурившись, он спросил. – Не страшно?

– Страшно? – я опешила. – А должно быть?

– Неа, – он рассмеялся, показав ряд белых зубов. Верхние клыки немного выпирали вперед, делая его похожим на вампира. Но страха у меня так и не появилось. Марго бы настучала мне по голове, узнав, где я шатаюсь среди ночи. А папа… Лучше было не развивать тему даже мысленно! Тони указал прямо. – Вон тот дом. Там жила моя бабушка, и мама часто привозила меня к ней.

– Мы идем в ее квартиру? – теперь я напряглась сильнее. Я, конечно, сама поцеловала Тони несколько минут назад, но оказаться с ним наедине в чужом доме – было возмутительно поспешно.

– Не совсем, – он подмигнул мне, чем только усугубил мои сомнения в правильности идеи не уезжать домой с Марго и девочками. – Что ж, пожелай мне удачи.

Я не совсем поняла, в чем именно Тони была нужна удача. Он достал связку ключей и, звеня, вытянул два небольших ключика и первым шагнул в темноту незнакомого мне подъезда. Я, не раздумывая, сделала шаг следом.

– Подождешь меня здесь, хорошо? – спросил он, отпирая замок простенькой металлической двери на первом этаже одним из ключей. Я кивнула.

Тони скрылся внутри квартиры. Я заглянула внутрь через приоткрытую дверь: типичный «бабушкин» интерьер – старый шкаф в прихожей, потрескавшийся линолеум на полу, крашеные белой краской двери.

– Надеюсь, пледы не до конца съела моль, – смеясь, произнес Тони, когда выходил. Он держал в руках два больших свертка. – Бабушки не стало три года назад, а заняться продажей ее квартиры пока не удалось.

– Вы были с ней близки? – спросила я, чтобы разрушить пелену молчания, которая окутала меня.

– Едва ли. Она была школьной учительницей и помогала мне с уроками, но в то же время она была довольно строгим человеком, даже в чем-то жестким, – мы поднимались выше, на пятый этаж. – С годами ее одолела деменция, и я почти перестал с ней общаться, пожалуй, это было малодушием с моей стороны. Потом я уехал учиться заграницу, а когда вернулся, она уже переехала в дом престарелых.

Я вспомнила свою бабушку по маме, она тоже всегда была строга ко мне. Все детство у меня не укладывалось в голове: я помнила маму исключительно доброй и веселой, как же у ее матери мог быть диаметрально противоположный характер? Но с годами я кое-что поняла: я не могла заменить ей погибшую дочь, с потерей которой она так и не смирилась. Зато мои черты – карие глаза и светлые волосы – так напоминали ей мою маму, что она просто не могла меня видеть. Папа говорил, что бабушка любит меня, просто очень грустит по маме, но для ребенка такое оправдание, увы, не работало.

– Ты так и не пожелала мне удачи, Майя, – Тони остановился на верхней площадке и поднял вверх небольшой ключ. Его вопросительно-обиженный взгляд развеселил меня.