Мэри Ройс - Она принадлежит ему. Книга 1

Сжав выразительные челюсти, он комкает одну из страниц и, бросив ее на стол, откидывается на спинку кресла, утомленно запрокидывая голову. Не глядя, вытряхивает из пачки сигарету и небрежно зажимает фильтр между губ. Сглатывает, прикуривая от зажигалки, и в полумраке вспыхивает оранжевая точка.

Первая затяжка медленная, глубокая, но именно это ему и нравится: смаковать густой дым, который болезненно оседает в недрах легких. Выжигает их горечью. Эзио курит так, будто в этом моменте вся его жизнь. Как и всегда. Я тоже в тайне от него так делаю.

По крайне мере, я считала это тайной до того вечера в клубе.

Но я курила лишь потому, что хотела быть ближе к своему мужу хотя бы с помощью сигареты, представляя, что на моих губах вкус табака не от нее, а от его поцелуя.

Именно эта мысль так и не позволила мне сегодня уснуть.

После того как он прикоснулся ко мне, я слишком ярко загорелась, не заметив, как начала представлять, там, лежа в кровати, каково будет почувствовать его горячее дыхание между ног. Из-за подобных фантазий мое тело до сих пор не покидает странное покалывание, прямо сейчас перерастающее в пульсацию и жажду. Все это переполняет меня, сводит с ума и разжигает мою потребность в нем до критических пределов.

Бог мой, я действительно сгораю от желания, которое еще никогда не испытывала по-настоящему, но так отчаянно хочу этого, что готова уже капризно захныкать.

Особенно, когда наблюдаю, как тлеет оранжевый кончик сигареты при каждой новой затяжке. Как Эзио вдыхает и выдыхает пар через нос. Как щелчком длинных пальцев стряхивает серый пепел…

Мгновение, и взгляд его бледно-голубых глаз пронзает меня, подобно оголенному лезвию, будто прямо сейчас им проводят по моей коже, отправляя горячий ворох колючих мурашек вниз живота. Ох, черт…

Оступаюсь и нервно облизываю губы, не сразу отдавая себе отчет, как неспешно муж осматривает меня, и я вижу – да, черт возьми, вижу, – как его прозрачные льдины темнеют, напоминая о том, что под моей тонкой сорочкой ничего нет.

Конечно нет, потому что я вылезла из кровати, горя от желания. В тот момент о правилах приличия у меня и мысли не было, да я даже не задумалась о том, что меня мог кто-то увидеть в таком виде. Хотя с чего я решила, что моему мужу есть до этого дело? Однако сейчас, кажется, есть.

С губ срывается тихое аханье, когда я непроизвольно прижимаю ладонь к часто вздымающейся груди в надежде успокоить взбесившееся сердце и случайно задеваю твердеющие соски, которые через секунду обжигает грубоватая ажурная ткань сорочки.

Это мимолетное движение оказывает на меня такой эффект, что я нарочно веду плечами, чтобы вновь испытать его. А под прицелом властного взгляда это доставляет особое удовольствие.

Сейчас это лучше, намного лучше того, как он смотрел на девушку в клубе. И мне так и хочется закричать ему, что я больше не маленькая девочка. И на меня можно не только смотреть, но и трогать. Намного больше, чем трогать.

И, словно доказывая ему это, я прикусываю нижнюю губу и откровенно заявляю о своей смелости, изящно проводя пальцами между грудей, провоцируя ткань еще больше натянуться на торчащих вершинках.

Сделай это. Трахни меня.

О, Боже… Дрожь пронзает каждую и без того звенящую от напряжения клеточку. Я на пределе своих возможностей.

Ощущения, словно короткие замыкания, прочерчивающие пунктирную линию в другое измерение. Я и раньше прикасалась к себе, но то, что испытываю сейчас, становятся открытием какой-то новой способности чувствовать собственное тело.

Проклятье, мне потребуются колоссальные усилия, чтобы выдержать все и дойти до конца. Получить то, что я заслуживаю. Только боюсь даже представить, что со мной будет, когда Эзио подарит моему изнывающему телу тепло своих рук. Но именно это придает мне решимости и пугает одновременно.

Я задыхаюсь. От одной только мысли об этом.

Я сойду с ума.

Тишина становится невыносимой, пока он скользит царапающим взглядом от моих босых ступней выше, задерживаясь в области бедер, едва прикрытых сорочкой, после чего его острый кадык дергается, и я снова обжигаюсь о холод потемневших аквамаринов, теперь внимательно изучающих мое лицо.

– Почему ты не спишь, Филиция? – спрашивает он, не потрудившись вынуть изо рта сигарету, отчего его сиплый голос становится более низким и сладкой патокой затекает в мое сознание, вынуждая колотящееся в груди сердце замереть. А потом забиться еще быстрее. – Возвращайся в постель. Я приду позже.