Катя Лоренц - Хочу женщину друга

На следующий день сказала, что приболела, и осталась дома. Я понимаю, что не смогу вечно скрываться, но в тот момент мне это было нужно. Даже мачеха с её дочерьми, не казалась такой ужасной, как этот Эмин. Я вышла из комнаты, в своих любимых тапочках-зайцах, закутанная в махровый халат.

Мачеха стояла в холле, целовалась с каким то мужиком. Он обнял ее за талию, на левой руке заметила тату, в виде волка с пастью.

– Ты так долго не приходил, – проворковала мачеха. От чего меня затошнило.

– Были дела на Родине, – у этого мужика был такой же акцент, как и у Эмина, когда он называл меня «дахк». Тоже чеченец?

Я спряталась за угол, подождала, когда они подниматься на второй этаж. И пошла на кухню. Тетя Маша, как обычно хлопотала по хозяйству, прошла в кухню, села на стул.

– Там какой-то странный мужик пришел к Эльвире.

– Угу. Я видела в окно.

– Давно он таскается в дом моего отца?

– Давно. Ещё при его жизни начал, – пробубнила Маша, но я расслышала.

– В каком смысле при жизни? Она что? Изменяла отцу?

– Я тебе этого не говорила! – Маша выразительно посмотрела на меня.

Вот же гадина!

– И что? Отец не знал? – Маша вытерла руки о полотенце, заткнутое за пояс, села рядом.

– Он узнал. Незадолго до своей смерти. Пока ты была в школе, они так ругались, что даже я слышала. Твой отец грозился развестись с ней и оставить ее без копейки.

– Тогда как он мог оставить все ей?

– Думаю, не успел изменить завещание, – я задумчиво крутила румяное яблоко в руках. В голову лезла страшная мысль. А что если отца убил не грабитель, а мачеха? Ведь она любит тратить деньги, и за всю свою жизнь ни дня не работала? А вдруг это сделал ее любовник? Тот самый, что сейчас развлекался с ней, на кровати отца?

Я аж подскочила с места. Не могла больше оставаться здесь, в этом серпентарии, кишащем змеями.

Переодевшись в спортивную форму, надела наушники и включила музыку.

Бег стал моим любимым занятием. Он хорошо помогает, чтобы привести мысли в порядок.

Всю дорогу чувствовала на себе чей-то взгляд. Повернувшись, увидела тонированный джип, который медленно ехал за мной. Он остановился возле меня и из него вышел Эмин. Уверенной походкой приближался ко мне. Я отступала. Черные глаза плотоядно поблескивали, пухлые губы изогнулись в зверином оскале. Я не стала даже пытаться разговаривать с ним. Было одно желание: бежать. И я побежала.

Слышала, как он бежит следом за мной. Прибавила ходу. Скоро заболел бок, адски болели лёгкие. Я понимала, что при его двухметровом росте неоспоримое преимущество у него. Он легко может меня догнать. Но продолжает играть со мной, как кошка с мышкой.

Завернула в парк, в надежде встретить людей, но он был пуст. Он поймал меня за талию и потащил в кусты.

– Нет! Пусти! – болтала ногами, вонзала ногти ему в руки. – Ты не имеешь права! Это похищение! – он прижал меня к плакучей берёзе. Я тяжело дышала, смотрела на него снизу вверх. Рядом с ним я просто беспомощная малявка.

– Добегалась, дахка? – довольно улыбнулся.

– Ты не имеешь права! На своей Родине ты так же хватаешь женщин и утаскиваешь?

– На своей Родине я даже прикоснуться к ним не могу.

– Почему ты решил, что здесь тебе это позволено?

– Ты не мусульманка.

– И что? Я человек! Послушай, – я понимала, что наездом ничего не добьюсь. – Кругом много других женщин, которые будут рады твоему вниманию.

– Мне не нужны другие. Я хочу тебя, – он сжал меня так, что ребра затрещали. Приподняв, как игрушку потянулся к губам своими. – Красивая, дахка. – он опять что ли? Не сиделось же мне дома.

Я искала глазами того, кто мог помочь. Заметила, как по тропинке прогуливалась соседка с собачкой. И я как полоумная закричала: «Спасите! Насилуют!»

Эмин от неожиданности выпустил меня. Побежала к соседке.

– Долго бегать не сможешь, – прошептал в спину. – Все равно моя будешь.

_______

*Дахк( чечен.) – мышь

На работе пропустила положенный обеденный перерыв. Как нырнула с утра в отчёт с головой, так вынырнула, когда стрелка на круглых настенных часах показывала два часа дня. Живот протестующие урчал против такого трудоголизма.

Зашла в кухню, где стояли немытые кружки с отвратительными желтыми ободками внутри и засыхающим пакетиком чая. Поморщилась.

Когда жила в студенческом общежитии, было то же самое. Студенты, привыкшие жить с мамочкой и бабушкой, они же посудомойки, бросали грязные тарелки и кружки где попало. Но то студенты! С умишком, занятым Милохиным и Маргенштейном. А это взрослые мужчины, многие из которых женаты и даже у некоторых дети есть.