Марья Коваленко - Мистер Генофонд

– Детка, ты ж знаешь… не могу.

Вот сколько раз я ей это говорил? Сотни! Вместо «привет» и «пока», а она все никак понять не могла.

– Ты! Ты…

– Только я. Дальше?

– Да как ты посмел использовать мою бабушку?! Цветы и медведь не помогли, так решил, что можно с родных зайти?! Своих не жалко, а моих подавно? На войне все средства хороши? – Бомба «Полина» таки рванула. Я ничего не понимал, но ее было не остановить. – Это скотство! Это… грязно! Даже для такого, как ты!

– Поль, Полина, я…

– Козлина ты! Последняя!

– Полечка…

– Ненавижу тебя, слышишь! Ненавижу! Достал!

На мои плечи градом посыпались удары. Ведьмочка не сдерживалась. Отводила душу по полной.

– Поля, но послушай… – я лишь успевал колено ее перехватывать, когда в пах целилась.

– Не буду я тебя слушать! Баста! Теперь слушай меня ты! И запоминай, Крамер, запоминай хорошо! На лбу у себя запиши! – она замерла, зло уставившись в глаза. – Больше ты ко мне не приближаешься! Вычеркни меня из списка своих баб. Забудь! Понял?

В мой бок довольно болезненно ткнулся острый локоток.

– Понял, я тебя спрашиваю? – ткнулся еще раз.

– Поль, но я правда ни сном, ни…

– Хватит! Овечкам своим будешь головы дурить. Я уже по горло сыта.

Последняя фраза вырвалась у Польки со стоном. С болезненным таким, что мне резко стало не до смеха и не до кайфа своего нереального.

Как ножом в сердце засадила. Красивая, гордая, родная настолько, что внутри все мясом наружу выворачивалось от близости. И отчаянная.

Девочка моя. Ни хрена нас годы не брали. Собачимся, как в первый раз. Лишь острее, жестче. До синяков. Рвем друг друга наживую. А ведь мне не защищаться от нее хотелось. Не объясняться и не сдерживать.

Черт. Гребаный ресторан! Гребаные люди вокруг! Вечно у нас не время и не место. Как заговоренные.

– Поль, родная, ты мне хотя бы минуту дай. Так? – я уже не улыбался. Минута нужна была позарез. Увести ее отсюда. Засунуть в первую попавшуюся машину и объяснить все другим способом. Тем единственным, который всегда работал.

– Хрен тебе!

Зеленые глаза вспыхнули. Полина резко дернулась от моей груди. Перехватить успел в самый последний момент.

Поймал за руку. Снова впечатал в себя и сделал то, что два дня назад поклялся не делать, – поцеловал.

Грязно, жадно, настойчиво. Царапая зубами губы. Толкаясь языком в сладкий рот. Вминая ведьмочку в свое тело, так чтобы чувствовать ее всю. От груди, которая стала больше. Талии узкой, как у модели. Бедер… Черт! Самых охренных бедер на земном шарике! Ног… длинных, идеально переплетающихся с моими.

Как знакомился заново.

В темном коридоре старого дома мне все же не показалось… Не помутнение рассудка это было и не алкоголь. Охуенная она. Как ром, с годами только вкуснее стала.

Не оторваться. И похер на обещание деду. Похер на зрителей. Похер на товарища моего по несчастью – медведя, который точно не поймет.

Отклеились друг от друга вечность спустя. Полька, слегка осоловевшая и еще более роскошная. Я с адской болью в паху и четким осознанием: «Не отпущу!»

Но обдумать, как именно не отпускать и что теперь делать, мне, конечно же, не дали.

Любимая правая ладонь уже отточенным движением опустилась на щеку. В ушах зазвенело. А спустя мгновение на мне никого не было.

Кошка моя плюшевая оказалась с другой стороны стола. И единственное, что бросила уходя, оказалось не «Найди меня, я вся твоя», а суровое, холодное – «Больше никогда».

Как серпом по яйцам.

Полина.

В такси было тепло, но меня трясло так, словно подхватила какую-то тропическую лихорадку. Болело везде. Ладонь после пощечины горела, будто раскаленную сковороду трогала. Кружево бюстгальтера жёстко натирало твердые соски, а внизу живота… По ощущениям – белье было мокрым, хоть выкручивай.

Блин, ну почему я не купила себе нормальный вибратор? Хотела же! И вариант неплохой подобрала. Стоило всего лишь выслать деньги и дождаться курьера.

Впрочем… после той штуковины, которой об меня терся Лёшка, вряд ли вибратор мог бы спасти. Сомневаюсь, что такие гиганты есть в продаже. Как он у него вообще за ширинкой помещался? Это ведь…

Последнюю мысль пришлось обрубать насильно. «Мне нет дела до габаритов Крамера! До него тоже нет дела! Прошлое!»

Внутренний голос звучал угрожающе. Почти серьёзно. Жаль, ноющая боль в паху и предательская сырость в трусах мешали поверить окончательно.