Мария Зайцева - Первая любовь

Девчонка прерывисто вздохнула, облизнула губы, и Митяй потерял опору под ногами. Его прямо-таки ощутимо тряхнуло, а что-то, похожее на сердце, в груди сладко и тонко заныло, не давая дышать нормально.

И соображать нормально.

Он чего-то говорил ей, чего-то спрашивал. Мозг в этом процессе точно не участвовал.

Потом ухватил за руки, не в силах сдержаться, и улетел окончательно.

Пацаны за спиной заволновались, попытались отвлечь, были посланы нахуй, и понятливо свалили, посмеиваясь.

А Митяй понимал, что не может ее отпустить, и что делать дальше, тоже не понимал.

Все мысли, весь немалый опыт в общении с бабами, все улетело куда-то в трубу, со свистом улетело.

Каким-то чудом осознал, что девчонка боится.

Кристина. Ее Кристина зовут.

Боится.

Конечно, бля, боится!

Сегодня здесь рекордное количество дегенератов!

Надо проводить.

Хотя бы проводить.

Чтоб не тронули.

Он шел по коридору, крепко сжимая тоненькую ладошку девочки, опасаясь, что раздавит в своей ручище и в то же время боясь ослабить хватку.

Вдруг упустит ее? Вдруг она исчезнет?

Возле комнаты пробормотал что-то про чай, не надеясь, не рассчитывая даже, и ошалел от счастья, когда кивнула головой, не отрывая от него этих своих черных омутных глаз.

Комната оказалась занята, Митяй что-то даже пошутить сумел, прежде чем утащить Кристину в другое место.

Она не сопротивлялась, вообще была на редкость послушная, спокойная.

Митяй, отгоняя от себя преждевременные сладкие мыслишки о том, насколько ее послушания и спокойствия хватит, и как далеко он сможет зайти, помог снять куртку, и в который раз уже охренел, когда девчонка стащила с головы так уродующую ее, оказывается, шапку.

Светлые золотистые волосы, в дымном чаде комнаты светившиеся нимбом, еще больше подчеркивали ведьмовскую черноту огромных глаз, с мерцающими крапинками на дне.

Под курткой обнаружилась стройная ладная длинноногая фигурка, на которую тут же пустили слюни пацаны.

Но Митяй, само собой, разгуляться чужой фантазии не дал, утаскивая девчонку на диван, сжимая в лапах, утверждая за собой право собственности. Право, которое, само собой, никто не оспаривал.

Не было здесь бойцов и авторитетов, равных ему.

Обнимать ее, держать ее, вдыхать ее аромат было до охренения приятно, Митяй совсем поплыл и не собирался выныривать.

Кристина, чуть выпив, ощутимо расслабилась, даже улыбаться начала ему, что-то говорить тихо на ухо, маняще прижимаясь к его груди.

Он не слышал, просто захлебываясь в новых для себя кайфовых ощущениях.

Тонкое тело, все более отзывчивое к его вроде как невинным поглаживаниям, нежные губки, по которым он уже успел пару раз провести большим пальцем, типа стирая какие-то капельки спиртного, огромные доверчивые, невозможно манящие глаза, светлые пушистые кудряшки, возбуждающе щекочущие ему скулы, когда он наклонялся, как будто бы за очередной кружкой пива – все это невыносимо заводило, заставляя сдерживаться практически на физическом уровне, чтоб не сжать сильнее, не попробовать на вкус, не вцепиться в толстую косу, оттягивая назад, давая зубам доступ к нежной тонкой шейке.

Рано, это пока рано.

Но, сука, как хочется!

Митяю никогда еще так не хотелось бабу.

Чтоб до дрожи.

До боли.

Чтоб даже ожидание – невероятный, острейший, как первое ширево после ломки, кайф.

Девчонка ничего не понимает.

Не соображает совершенно, что с ним делает, когда тянется к нему, чтоб что-то сказать своим тихим медовым голоском, когда смотрит на него так доверчиво, так нежно.

Она совсем еще маленькая. Совсем еще девочка.

И это не тормозит.

Нихрена не тормозит!

Наоборот даже, со скоростью экспресса сносит крышу, заставляя силой душить в себе однозначно офигенные горячие картинки, что возникают в мозгу непрерывной волной.

Митяй опасался, что не выдержит, захлебнется, перестанет различать, где его фантазии, а где реальность.

Вот он один с ней в комнате уже, это фантазия или уже реальность?

Вот он целует ее, так долго, так сладко, что внутри все ноет и сворачивается в спираль, это что? На самом деле происходит или только в мечтах?

Вот она стонет, стонет еще нежнее, еще чувственнее, чем ему воображалось, и кожа у нее такая гладкая, такая отзывчивая, так легко на ней остаются следы от его пальцев…

СТОП!

Это, бля, реальность! Реальность!

Они одни в комнате, девочка в его лапах, стояк у него в штанах.

И кавардак в голове!