Максим Волжский - Атрибуция

Альберт улыбнулся, представив, как знаменитая певица, как его прелестная актриса, привыкшая выпивать «Дом Периньон» из разнообразной посуды; как юная писательница, которая из алкоголя предпочитает только квас – как все они своими тонкими пальчиками обвивают железные кружки и пьют, пьют, пьют… и смеются. Один глоток, второй, пятый – они пьянеют им весело, свободно… но нет!.. почему они смеются?.. может быть, его звёздочки не уважают своего хозяина?

Белов бросил на разделочную доску увесистый кусок говядины и рубанул по нему лезвием, словно возненавидел вмиг всю планету. Мясо было свежим, только вчера жующим травку, видящим кустики. «Да что же это такое, старик? – поинтересовался голос из головы. – При чём здесь коровы, брат? Тебе нужна одна женщина. Так выбери её!»

Альберт ничего не ответил голосу; он улыбнулся, подумав, что это вовсе не коровы, а молоденькие тёлочки: такие пегие, взбрыкивающие… ждущие своего племенного бычка.

«Всё это досужее… всё пустое», – вздохнул Альберт, понимая, что мысли о парнокопытных лишь удаляют от цели, потому что вершиной за праздничным столом должен стать мужчина – и, несомненно, всё будет так, как он захочет. К тому же мужчина должен быть любимым, надёжным. А он такой и есть: сильный, красивый… отчасти, на всех не угодишь; до крайности предусмотрительный и, конечно, гениальный. И дело не в контрацепции, то есть не в презервативах, когда речь идёт об осторожности. Благоразумие совершено в другом толковании, а как юристу Альберту известны статьи, по которым он нарушал Уголовный кодекс. Но что значит закон в сравнении с его заоблачным полётом и падением в низкие подвалы совести. Желания Альберта были гениальны и больны, как мясо неведомой китайской летучей мыши. Своих избранниц Альберт возжелал как самое дорогое на земле, но наносил им душевные травмы специально – обижая нарочно. Потому что, не упав прекрасным лицом в гниль, не познаешь ценность тёплого душа или благость чистого белья, – или его личной доброты, как единственного господина.

Кстати, о белье. Альберт купил по две пары трусиков для своих бунтарских княгинь. Вещи были дорогие, из московского бутика в центре, где одеваются только уважающие свои прелести дамы. Его княгини будут довольны. Возможно, они обрадуются, но не сегодня, а через день, неделю или… не знаю сколько. Но Альберт подождёт.

Через полчаса работы на кухне Белов выключил музыку. Болеро раздражало, Мэнсон бесил, не издав ни звука. Альберт ожесточённо рубил мясо, словно палач на площади, после неудачного покушения на царя-батюшку. Он уже нарезал колечками кабачок, почистил грибы, лук и морковь. Готовил ужин в полной тишине – молчал сам. Дышалось негромко, словно берёг кислород для своих девочек, потому что им в подвале душно, страшно и пахнет могилой.

Прошёл ещё час, и мраморная говядина приготовилась. Поделив мясо на четыре порции, он разложил всё по тарелкам (на противне осталось ещё на двоих). Каждую порцию украсил листиками салата и стебельками петрушки. Попробовал кабачок, приготовленный также в духовке, потом прикусил грибочек. Всё очень вкусно – даже красиво, когда рядом с мясом и вином. Но Альберт не спешил. Он сел на диван, включил компьютер, чтобы полюбоваться своими избранницами ещё раз.

Комнат в подвале ровно пять, плюс длинный коридор, а пленниц было трое. Каждая жила отдельно. У каждой была своя тяжёлая дверь, узенькая кровать, своя подушка, одеяло, бутылка воды, железный поводок, унитаз без сиденья и лампочка, которая включалась и выключалась по желанию Альберта. Каждая из пленниц, в случае непослушания, пристёгивалась цепью к кольцу на стене. Цепь крепилась к ошейнику с кожаной прокладкой, чтобы не испортить нежную кожу. Белов заботился о своих суженных.

Так мило наблюдать, когда они замечают движение видеокамеры у потолка. Камера вздрагивала и кивала, подглядывая за женщинами в тёмно-серых пеньюарах на голое тело; но пленницы по-разному реагировали на движение – потому что у каждой свой неповторимый характер, хотя одежда была одинаковая.

Певица Елена Липова́я только поднимала взгляд и сразу опускала, словно ей неинтересно, кто следит из угла, с какой целью. Её курносое личико пряталось в подушку, чтобы вздыхать и плакать голубыми глазками, забавляя Альберта. Он видел её обиды, гладил ладонями свои ноги до колен, а когда становилось невтерпёж, когда била дрожь – переключал камеру на другую комнату.

Объектив смотрит вниз: вот Светлана Ротман – это ещё та вредина. Видя, как двигается камера, знаменитая на всю страну актриса Светочка с белой косой до пояса беззвучно шипела, демонстрируя прелестный оскал, чуть выделяющихся клыков. Альберт, впервые увидел её реакцию после недельного заточения. Он еле сдержался, чтобы не ворваться в подвальную комнату и не взять силой прекрасную «вампиршу». «Надо придерживаться плана, брат, – здраво рассуждал внутренний голос Белова. – Альберт, ты своё возьмёшь, твоё время придёт. Ты только влюби в себя одну душу. Пусть она познает твой гений, а затем наслаждайся. Но оставь себе самую верную, а то подавишься, брат. Так будет правильно!»