Юлия Еленина - Его безумная ярость

Я сейчас стану хуже Миши. Бьет по больному, чертова стерва.

– Да, – кивает, вжимаясь в кресло под моим взглядом.

– Ты меня за идиота держишь?

Интересный вопрос, учитывая, что сам себя недавно так и называл.

– Марк, ты не веришь мне?

– Как, однако, забавно получается. Мы жили вместе восемь лет, детей у нас не было, а тут, оказывается, что ты залетела, когда я тебя вышвырнул из дома.

– Я тогда сама не знала, – отвечает тихо, а глаза наполняются слезами.

Не ведись, Марк.

Но уже червячок сомнения точит мой мозг. А если действительно правда?

– Мальчик или девочка? – вопрос вырывается раньше, чем я его осознаю.

– Девочка.

– Как зовут? – спрашиваю, сжимая руками руль, хотя уже знаю ответ.

– Вера.

Сжать бы сейчас не руль, а тонкую шею Милены. До хруста, до хрипа… Это будто удар в сердце, осквернение того, что для меня дорого.

– Как я тебя ненавижу, Милена, ты бы знала.

Она растоптала все и облила помоями. И сейчас забрала у меня еще одно светлое воспоминание.

– Я знаю…

– И что тебе, черт подери, от меня надо? На алименты собралась подать?

Я срываюсь окончательно. Ищу по карманам сигареты, закуриваю, чтобы немного успокоиться.

И ненавистный червь все еще проедает мозг. А если?.. А вдруг?..

– Меня, кажется, хотят убить, – неожиданно говорит Милена, и одинокая слеза катится по ее щеке.

– Да остановись ты, Милена! Нельзя туда!

Миша крепко держал меня за плечи, а я вырывалась, плакала и не могла сделать нормальный вдох. Грудь будто перетянули стальным каркасом, в голове туман. Меня накрыла истерика.

– Угомонись! – повторял Миша, наверняка понимая, что, пока я в таком состоянии, до меня не достучаться. – Доктор, – перехватил он молоденького врача, – а можно ей укольчик какой-нибудь, а то она сейчас ворвется в операционную.

– Не надо мне ничего!

Но ко мне уже подходила медсестра, держа шприц наготове. Миша сильнее сжал мои плечи и сказал:

– Так будет лучше. Ты ему сейчас ничем не поможешь.

Я не верила, что все это происходило с нами. Пусть бы это все оказалось жестоким розыгрышем, но не отмытая местами, запекшаяся кровь на ладонях Миши будто кричала мне: «Это все на самом деле!»

После укола туман в голове сгустился, навалилась усталость, но я упорно держала глаза открытыми. Мы опустились на жесткие стулья, я положила голову на плечо Миши и, едва ворочая неожиданно потяжелевшим языком, спросила:

– Как это случилось?

– Не надо тебе знать, Милена.

Я хотела возразить, но сил бороться с действием лекарства не осталось. Так и уснула я на плече Миши в коридоре перед операционным блоком.

Разбудил меня тихий голос:

– Рой носом землю, но достань мне этого ублюдка.

Вздрогнув, я подскочила. Миша разговаривал по телефону и только покачал головой, глядя на меня.

Что? Что он этим хотел сказать?

Едва подавив порыв ворваться в операционную, я сжала кулаки. Ногти до боли впились в кожу, но эта боль была ничем по сравнению с тем, что творилось с моим сердцем. Будто это в мое всадили пулю. А может, я чувствовала боль Марка?

Я готова была разделить ее с ним, готова была забрать, отдать свое сердце – что угодно, лишь бы Марку стало легче.

Миша повесил трубку и посмотрел на меня.

– К тебе он с того света вернется.

Мне бы немного этого оптимизма, потому что в голове настойчиво пульсировала всем известная фраза: «Пока смерть не разлучит нас…»

Для старухи с косой не важны наши чувства. Она не знает ли любви, ни сострадания. Ей плевать, что я без Марка жить не смогу. Моя жизнь оборвется вместе с его, и останется лишь пустая оболочка, выжженная болью и слезами.

Он нужен мне физически. Как воздух, как вода. Касаться его колючей щеки, прижиматься к груди, слушая биение сердца, чувствовать руки на своем теле. Я не смогу без этого…

– Почему так долго? – я гипнотизировала дверь до боли в глазах.

– Милена, там работает отличный врач, старый друг нашего отца. Если бы… – Миша запнулся. – Он бы вышел и сообщил. Значит, Марк пока жив.

Пока…

Почему он так сказал?

Боль снова прострелила грудную клетку, а слезы, подступившие к глазам, размазали больничный коридор.

– Василий Владимирович, – подорвался Миша, когда чертовы двери наконец-то открылись.

– Присядь, – положил ему руку на плечо мужчина в хирургическом костюме и перевел взгляд на меня: – Жена?

Я кивнула, боясь и ожидая слов, которые могут стать или моим спасением, или моим приговором.