Ульяна Соболева - Любовь за гранью 10. Игра со Смертью

– Не смей подниматься, скотина! Ты – грязное животное! – ещё один удар, заставляющий сцепить зубы и опуститься на четвереньки. – И, как и любое животное, должен шагать на четырёх лапах, выродок!

Дьявол! Как же я тогда ненавидел их всех. И равнодушного к чужим страданиям подонка, игравшего жизнями ради каких-то выгодных ему целей, и целый штаб его фанатичных прихвостней. Трусливые мрази никогда не осмеливались подойти поближе к моей клетке раньше, чем затянут цепь. Они издевались надо мной и другими подопытными, отпуская скабрезные шутки, избивая, унижая всеми доступными способами, так как знали, что им ничего не грозит. Вот только они крупно ошибались.

Я взял в руки приглашение и поднёс его к свету, рассматривая. С тех пор, как я освободился, уже десять ублюдков отдали свои гнилые души Дьяволу. Один за другим. Довольно комично было наблюдать, как они ползают у меня в ногах, вымаливая пощаду и искренне не понимая причины той жестокости, что я обрушивал на них, полосуя спины шипованными кнутами, рисуя стилетом, смоченным вербой, химические формулы на их телах. И только когда я снимал очки и расстёгивал воротник, показывая им татуировку в виде ошейника и металлических звеньев поводка, спускающегося по позвоночнику, к ним, наконец, приходило понимание того, что чудовище, отрезавшее и заставляющее жрать их собственные языки, неспособно на жалость. Я упивался их агонией, мучая их месяцами, а то и больше. Смерть казалась им избавлением, то, что они делали со мной – детский лепет по сравнению с тем, что я делал с ними. В эти моменты я превращался в безумца, который жаждал диких, изощренных пыток. Они приносили мне почти сексуальное удовлетворение.

Сто с лишним лет я жил лишь движимый местью им всем. Тварям, добившимся успехов и богатства за счёт страданий других. О, я не просто ловил и убивал их после долгих издевательств – это, скорее, последний этап. До этого они проходили еще несколько кругов Ада. Каждый из учёных, стоявших тогда бок о бок с Эйбелем, лишился не только своих жизней. Я сделал всё, чтобы разорить их, лишить состояния, репутации, семьи, поддержки друзей, опустить на самое дно, в грязь. Учёные, лаборанты, охранники и уборщики. Все те, кто знал, что творится в проклятых подвалах. Они все были в моём личном черном списке. Вместе со своими семьями и близкими. Я отнимал у них не только материальные блага, но и жён, родителей или детей…Так же, как корда-то эта стая шакалов отняла у меня желание жить…и моего ребенка.

Список постепенно сокращался. Не так быстро, как я хотел…Но, с другой стороны, я и не торопился. Я ждал возможности мстить весь последний век, пока приходил в себя после освобождения. А впереди меня ждала целая вечность, чтобы поквитаться с этими уродами, называвшими себя высшей расой.

Тогда, более ста лет назад, я долго не мог поверить вампирам в форме, открывшим мою клетку и уговаривавшим меня покинуть её. Я отрицательно качал головой, не отрывая взгляда от упорно молчавшего и поджавшего губы Доктора. В его глазах светился триумф от моего унижения. Сукин сын знал, что я не осмелюсь сделать и шага без его позволения. Потому что корда-то я попробовал. Когда-то посмел. И расплатился за это слишком дорого. И не только часами адской боли, пока его слуги выбивали на моем теле татуировку ошейника и цепи, а голос самого Доктора, удовлетворённо наблюдавшего за их работой, навсегда проникал в сознание. « Тебе никогда не освободиться от неё, полукровка. Ты всегда будешь на моём поводке, никчёмный выродок Носферату…» В тот день Доктор сделал то, чего я не прощу ему никогда. То, что лежало на моём сердце неподъёмным грузом, и не было возможности его скинуть.

Проклятый подонок заставил меня смотреть, как убивают одного из подопытных. Единственного, к кому я испытывал не только сострадание, но и нечто большее. В то время я не знал, что это дружба, но понимал, что парень стал для меня дорог. Нас выводили гулять по одному во избежание общения между подопытными «крысами», как они называли нас. Но со временем клетки заполнялись всё новыми невольниками. И нас стали выгуливать по двое. Так я и познакомился с парнем. Он не помнил своего имени. Его называли Объект № 9. Нам было запрещено разговаривать, смотреть друг на друга, контактировать иными способами. Но нам удавалось общаться взглядами, периодически устраивая надсмотрщикам мелкие неприятности. И в те дни, когда над ним проводили опыты, я чувствовал невыносимую тоску по единственному, кто меня понимал.