Лайза Фокс - Я за твоей спиной

– Аааааааааа. Тогда точно не стеснишь. Я всегда в спортивных брюках и в футболке. Даже из душа выхожу полностью одетым или в махровой простыне от макушки до пяток. Вид целомудренней, чем у монаха. Так что ни ты, ни я не будем в смущении.

– Андрей, не увиливай. Не теряй, так сказать, нить разговора. Зачем тебе я?

Он теперь смотрел настороженно. Немного отодвинулся и сложил руки на груди. Но взгляда не отводил. Смотрел не таясь.

– Дело в том, Лиза, что проблемы не только у тебя. Я тоже не без изъяна. У меня есть секрет, который я скрываю ото всех. И, если ты не сможешь с ним смириться, прошу тебя никому о нём не рассказывать. Это будет не только неприятно, но и может повлечь потерю должности на буровой. Сможешь?

– Обещаю, Андрей.

– Тогда вот тебе мой секрет. Я – алкоголик.

– В каком смысле?

– В самом прямом.

– Вот мы сейчас пили кофе, перегаром от тебя не несёт. Мне кажется, что алкоголизм это что-то другое, ты не находишь?

– Ты права и не права одновременно. Видов алкоголизма очень много. Ты описываешь один вариант, а у меня другой.

– Какой?

– Я не пью на работе и в дороге совсем. Даже пиво или вино. Но когда приезжаю домой, захожу в спальню после душа, открываю бутылку водки и напиваюсь прямо из горлышка, не закусывая. Потом ложусь спать. Просыпаюсь, снова пью водку, и снова ложусь спать. И так трое или четверо суток.

Пока он рассказывал о запое, его взгляд стал тусклым. Андрей словно истончился. Стал каким-то прозрачным. И в голосе звучала такая тоска, словно из него ушла вся радость и жизнелюбие.

– А потом что?

– Иду в душ, пью сорбенты, кефир. Варю суп, стираю бельё. Потом прихожу в себя, решаю бытовые вопросы. Сухую одежду собираю в сумку и еду на работу.

– А почему? Так тянет напиться?

Он нахмурился и взъерошил волосы нетерпеливым движением. Откинулся на спинку дивана.

– Веришь, совсем не тянет. Я и не вспоминаю про алкоголь. Даже захожу домой спокойно. Иду в душ, моюсь. А потом наступает красный коридор. В фокусе только бутылка водки.

– Андрей, даже не знаю что тебе сказать.

– Только не говори, что надо идти к врачам и со всем можно справиться. Матушка уже задрала. Я, по её рекомендациям, у кого только не был. И психиатры, и наркологи, и… да куча разных. Даже к бабульке какой-то ездил. Толку-ноль.

– Да я не про это. Я тебе сочувствую очень. Давно ты так живёшь?

– Больше двух лет.

– Андрей, даже не знаю чем помочь.

– Поживи у меня. Это реальная помощь. Я в запое вообще ничего не помню. Не вижу, не ощущаю. Мне нужно, чтобы кто-то был рядом. Чтобы избежать бытовых проблем. Смотреть, чтоб воду выключал, свет, да мало ли что.

Он смотрел теперь куда-то за окно. Но и там ничего не видел. Взгляд был расфокуссированным. Как будто, направленным внутрь себя.

– Что теперь скажешь, Булочка? Изменился не в лучшую сторону? Разочарована? Да, уж, не принц тебе достался для спасения.

– Даже не конь от принца. – Я постаралась как-то его приободрить. Поддержать. – Скорее лось. В одном анекдоте он тоже никак не мог напиться. – Мы тихонько посмеялись.

– Спасибо, что не читаешь нотаций.

– Сама не без греха, как говорится. У нас есть знакомый монах. Когда он только принял постриг был такой непримиримый. Всех разоблачал. Говорил, что этот пьяница, тот прелюбодей, те двое сребролюбцы, а эти чревоугодники. Каждому вешал ярлык. А теперь пожил, посмотрел на людей и перестал судить. Если и говорит о чьих-то пороках, то только с сожалением, сочувствием: «у него такая немощь, понимаешь?».

– Лиза, ты же совсем девчонка. Откуда такие мудрость и принятие? Хотя, ты и в детстве была доброй очень, мягкой.

– Да ну.

– Точно. Ты даже за меня заступалась.

– Я? Да ты что? Это только ты меня защищал.

– Было, было. Точно тебе говорю. Меня начали дразнить Сухарём. Витька Звонарёв. А ты ему ответила, что лучше быть сухим, чем чёрствым пустозвоном. Так это прозвище и не прижилось благодаря тебе.

– Да? Хотя нормальное прозвище. Необидное.

– Мне тогда всё обидно было. Подростковый возраст, себе не нравился, девчонкам тоже.

– Зато теперь какой красавец. Девушки в очередь выстраиваются или штабелями ложатся?

Андрей снова рассмеялся. На лице появилось томное выражение. Он достал изо рта воображаемую сигарету. Покачивая головой, выпустил изо рта несуществующий дым. А потом снова рассмеялся и стал собой.

– Булочка, ну какие девушки? Я их и не вижу. На буровой одни мужчины. В поезде я сплю. Дома 4 дня никуда не выхожу. Потом только по делам.