Марианна Крамм - Твоя Мари. Призраки

Я, кстати, так и не удалила ее из плеера – всякий раз проверяю, прошло или нет, но всякий раз при первых же аккордах ощущаю себя голой и привязанной к крюкам на кирпичной стене. Вот как сейчас…

Север не в курсе наших сложных взаимоотношений и с Дэном, и с этой песней… Но со второго этажа уже летит Олег, хватает валяющуюся на полу «кошку» и со всей дури вытягивает Дениса вдоль спины. Тот выгибается от боли, а Олег пинком отправляет колонку в дальний угол комнаты, берет меня за руку и, вытолкнув к лестнице, захлопывает за своей спиной дверь:

– Все, хватит! Идем.

Я уже пришла в себя, даже руки перестали трястись:

– Все нормально, Олег… я в порядке…

За дверью орет Лера – явно не от удовольствия, но Олег запихивает меня на лестницу:

– Нас не касается! Идем! – и буквально тычками гонит наверх, в комнату, где сразу запирает изнутри дверь и с порога приказывает: – Шмотки на пол!

Я раздеваюсь как отличник боевой подготовки – секунд за десять. Мой Верхний успел выдохнуть и лечь на кровать:

– Белье оставь. Иди ко мне.

Скольжу по покрывалу к нему под руку, обнимаю поперек груди, закидываю на бедро ногу:

– Вы сердитесь, господин?

– За что? Ты все правильно сделала. А эту колонку я позже Дэну загоню, куда солнце не заглядывает. Меломан…

– Никак, понимаешь, не могу избавиться… только два аккорда слышу – все, перекрывает…

–Ш-ш-ш! – он закрывает мне рот ладонью. – Никого нет, только я. Я никому не позволю тебя трогать, ты ведь знаешь. Здесь только я… и сейчас я тебя буду любить так, как ты этого хочешь… Говори.

– Реши сам.

Он насмешливо смотрит на меня:

– Совсем нет предпочтений, Мари?

– Я хочу, чтобы ты сам выбрал.

– О, демонстрируем сабовскую покорность? Оригинально. Но ладно, сам – так сам.

Он поднимается с кровати, берет из саквояжа мешок с веревками, а из-за изголовья кровати вытаскивает толстый бамбуковый шест для подвеса. Крюк ввинчен в потолок над кроватью, Олег крепил его сам, потому я совершенно не думаю о том, как буду висеть связанная. Мой Верхний такие вещи проверяет собственным весом, так что можно расслабиться и не думать о безопасности.

– Иди ближе, – я перебираюсь к нему и ложусь лицом вниз.

Олег становится на колени надо мной, начинает связывать сперва руки, потом переходит вниз, к ногам, обвязывает их вместе, сгибает в коленях, фиксирует к закинутым назад рукам, делает плотную обвязку вокруг лодыжек и кистей, затягивает – я оказываюсь согнута почти пополам. Он перекидывает веревку через блок, подтягивает, начинает крепить к шесту и наконец поднимает всю конструкцию вместе со мной над кроватью. Я провисаю, опустив голову вниз. Олег чуть раскручивает шест, и я вращаюсь над кроватью. Он ложится прямо под мной и наблюдает за тем, как меняется мое лицо. В дверь стучат.

– Что надо? – гремит мой Верхний недовольно.

– Олег, открой на секунду, – это Север.

Олег вопросительно смотрит на меня, но я уже начала уплывать, так что мне все равно. Север в комнату не входит, но с порога оглядывает конструкцию:

– Ох ты ж… красиво!

– Что хотел?

– Есть наручи парные?

– Есть. Вы там в порядке? – Олег роется в саквояже, отыскивая наручи, которые вплотную крепят за запястья двух человек, бросает Северу.

– Да. Ты, кстати, был прав – не в Мари дело. Правда, он рассек Лерке бедро стеком.

– До крови?

– Да. Ничего, остановили, заклеили, сейчас уже без девайсов, страшного не случится.

– Ты смотри там, Славка, он кровь видит и дуреет.

– Да все, остановили, нормально. Как он так – во всю руку стеком…

– Все, иди, – Олег краем глаза замечает, что я зашевелилась, и шест опять раскачивается.

Север бросает в мою сторону взгляд, в котором нет ничего, кроме восхищения, и то, скорее, адресованного умению моего Верхнего, а не мне, и выходит из комнаты.

Олег же запирает дверь и возвращается ко мне, сдвигает, насколько может, чашки лифчика и берет зажимы. Те, что с лапками, цепляет по кругу, винтовые навинчивает на соски, проверяет, держатся ли, и снова ложится на кровать, прихватив стек. Время от времени он пошевеливает зажимы концом стека, и я всякий раз издаю какие-то странные звуки – что-то между стонами и истерикой.

– О, как тебя кроет-то, моя девочка, – смеется Олег. – Снимать?

– Н-нет…

Я знаю, что ему нравится вид моего вот так причудливо зафиксированного тела, потому готова провисеть так столько, сколько он решит. У Олега, к счастью, не так много фетишей, и подвесы, пожалуй, самый сильный из них. Иногда ему вообще ничего больше в экшене и не надо. А меня от шибари накрывает порой даже сильнее, чем от порки – как будто скрученное веревками тело дает свободу всему, что находится в моей голове.