Саманта Джонс - МЖМ по кругу. Стоны. Секс, ложь и переписки

Что ж теперь меня оправдать могло только то, что я надела свои штаны-сальвар на купальник.

Иначе как объяснить всю эту влажность?

Он растягивал мои ноги так, словно мы уже занимались любовью.

Вместе с тем гуру продолжал делать невозмутимо-профессиональный вид.

Мягкими давящими движениями он растягивал мышцы внутренней поверхности бедра и нога плавно миллиметр за миллиметром опускалась мне за голову.

Быть повернутой опытным, властным мужчиной вот так…

К верху обеими своими дырочками… Это было очень неприлично.

Но он навалился своим корпусом и я почувствовала, что его цветок уже набух и раскрылся.

Под одеждой я отчетливо чувствовала тяжелый горячий бутон, который упирался мне в промежность.

Гуру еще потянул меня и я не могла не стонать под ним.

Я захотела.

Так сильно, как никогда за всю эту поездку.

Да и вообще за последние несколько лет.

Мне хотелось его именно потому, что он был местный.

Не говорил на языках.

А был просто чистым воплощением странной незнакомой мне мужественности.

Все его тело было подтянутым сухим и… функциональным чтоли?

А его пенис.

Наверное будет правильно его назвать именно таким, почти медицинским термином.

Его пенис, как часть его совершенного тела… он манил меня.

Гуру взял меня за руку и, сделав три шага, мы оказались на помосте с подушками.

Он зашторил нас.

В отеле гудели газонокасильщики и нами вряд ли кто-то бы заинтересовался, но так мы остались совсем одним.

Дурманящий запах благовоний на секунду мне напомнил концерт в Джаганнате, где играли на ханге.

Босая я чувствовала себя значительно сексуальнее.

Он снял с себя одежду, ни о чем не предупреждая меня.

Меня затрясло от возбуждения и я немного истерически хихикнула.

Его пенис торчал вертикально вверх, когда он сел и потянул меня на себя.

Я села ему на колени сверху.

Моментально вспомнив про всех тех стриптизерш, которые наверняка развлекались с моим мужем.

Почему я не могла отомстить ему?

Но правда была в том, что я просто хотела, чтобы это случилось.

Я наклонилась так, чтобы моя грудь уперлась ему в лицо.

Положила руки на плечи и стала поднимать и опускать таз, зажимая его.

Мое дыхание сбилось и я просто резко просунула руку себе между ног, стянула легкую ткань сальвари, обхватила его игрушку, направила в себя и резко села.

Это было ни с чем не сравнимое удовольствие.

Даже то, что тут не было никакой типичной Балийской музыки, а только индустриальный грохот газонокосилок добавляла шарма для меня.

Обычный «летний» день.

Кто-то косит лужайку, а кто-то за шторкой, едва скрывающей нас, насаживается на выданного на ресепшене гуру.

Моя розовая девочка была раскрыта и я с тростью насаживалась на его торчащий вертикально вверх кол.

Я запрокинула голову, чтобы не встречаться с ним глазами.

Мне не хотелось зрительного контакта.

Не с ним.

Он был для меня чем-то вроде душа или вибратора.

Выданная вещь для удовольствия.

И я не отдавалась ему.

Не старалась сжать его, чтобы сделать приятно.

Я просто использовала его.

Глубже и глубже.

Так глубоко, как никто еще никогда не входил.

Это был скорее физиологический процесс, чем даже сексуальный.

Я использовала его прибор для глубокого массажа внутренних органов.

И стонала в голос, словно я тут одна.

Я даже и не думала, что в моих бедрах еще сохранилось столько огня.

Резкими яростными толчками я прыгала на этом незнакомом мужчине, вращая тазом, чтобы сделать себе максимально хорошо.

Красная и кипящая я непристойно стонала, оголяя свою грудь для его поцелуев и покусываний.

Я обвила его волосатую и бородатую голову руками.

Зарылась пальцами в волосах, прижала её к своей вспотевшей от дикой скачки груди и стала кончать.

Он затыкал мне рот, чтобы нас не услышали служащие отеля, собиравшие стручки древесной фасоли, но я вырывалась, делая себе только хуже.

Он ловил меня словно выпархнувушую из клетки птицу.

А я выкручивала круголя бедрами на его «джойстике».

Влажный и постыдный сквирт не заставил себя ждать.

Это было впервые со мной.

И я не знала, что я испытываю.

Одновременно целый салют чувств внутри.

Стыд, что заливаю незнакомого профессионального мужчину собой.