Диана Соул - Дизайнер смерти [publisher - ИДДК; оптимизирована обложка]

Меня отводят к зеркалу, где причесывают и красят, а я в отражении наблюдаю не за тем, как становлюсь подобием фарфоровой куклы, а за Дизайнером.

Его присутствие нервирует, пожалуй, даже больше, чем назойливое мельтешение рук служанок с макияжными кистями перед лицом.

Мужчина кажется неживым, фактически не шевелится с того момента, как Ронан ушел, разве что повернул лицо к окну и, не моргая, смотрит на солнце. Странно, что оно не выжигает ему глаза, но, возможно, дело в способностях.

Старая нянька на Затурии рассказывала, такие, как Хэдок, уже не люди, точнее, были когда-то до того, как к ним перешел дар. Их было невозможно убить и даже просто дотронуться, если сам Дизайнер не позволял это сделать. Любое касание без дозволения – причиняло либо сильную боль, либо смерть.

Видимо, именно поэтому мое плечо до сих пор жгло, даже если учитывать одежду, которая не давала коснуться моей кожи.

У Дизайнеров не бывало любовниц, их вообще не интересовали женщины и большинство человеческих ценностей. Они не могли иметь детей. Им бы жить в уединении с таким образом мыслей, но слуги Смерти всегда предпочитали быть приближены к Дизайнерам Жизни, ждали от тех указания на младенца, способного перенять проклятый дар, а такие рождались крайне редко. Взамен даруя посильную защиту.

До поры до времени такое сотрудничество было удачным симбиозом. Ровно до государственного переворота, когда императора Урсуна убили.

Няня рассказывала, что прошлый Дизайнер Смерти был одним из немногих, кого Ронан даже не пытался убить, а после и вовсе отпустил восвояси, когда тот заявил, что не желает служить новому императору – ибо он ничего не может дать ему взамен.

И вот пять лет назад ко двору явился этот – «цепной пес». Даже до тихой Затурии добралась радостная весть, что молодой Дизайнер Смерти пришел добровольно служить новому императору. Многие посчитали это благим знамением, значащим, что попытки Ронана обзавестись наследником дадут плоды и Дар Дизайнера Жизни наконец вернется в императорский род.

Ну, а иначе зачем Дизайнеру Смерти добровольно идти в услужение к узурпатору?

Пока я думала об этом, в дверь постучали и в комнату вкатили столик с едой. Не чета вчерашнему императорскому ужину – всего два подноса, но у меня в желудке все равно заурчало.

Хэдок тут же ожил. Скорость его движений поражала, они смазывались, а глаза просто не успевали за его перемещениями. Ненадолго мужчина замер над столиком, коршуном нависая над едой, будто сканируя ее вплоть до атома.

– Не проще ли просто следить за теми, кто готовит, и качеством ингредиентов, – произнесла я, все еще глядя на мужчину через зеркало, – чем совать нос в каждую тарелку?

Ноздри Хэдока хищно раздулись, и он медленно поднял на меня бездонный взгляд.

– Не всегда смерть – это яд, – почти не размыкая губ, ответил он, отчего приобрел сходство с вещающей статуей. – Иногда достаточно подавиться обычной горошиной или неудачно выпить воду.

– О, – не удержалась я от едкости. – Так вы здесь для того, чтобы постучать мне по спинке?

– Я здесь для того, чтобы исключить саму вероятность возникновения событий, которые приведут к трагедии.

– Да неужели?! Тогда почему позволили мне выйти замуж за узурпатора? – иронично удивилась я, при этом буквально кожей ощущая, как напряглись все служанки, запоминая каждое мое слово. Потом наверняка доложат Ронану. Ну и пусть. – Ах да. Вы же Дизайнер Смерти – вам, в принципе, все равно!

На этот раз он не ответил. Просто выпрямился, резко теряя интерес к разговору, хотя вряд ли он даже был.

– Еда безопасна. Приятного аппетита, моя императрица!

Меня аж тряхнуло от этого обращения. Хорошо, хоть не добавил «моя временная императрица» – это было бы ближе к правде.

Я чувствую себя птицей в клетке, потому что за весь день мне ни разу не позволили выйти за пределы спальни.

Да, я прекрасно понимаю – что здесь пленница, но хотелось бы иметь хоть иллюзию свободы.

Ко мне в покои допущены только служанки и разносчик еды. Два охранника у дверей не в счет, они меняются каждые три часа.

Из занятий мне доступны только перерывы на еду и созерцание города в окно. Я пыталась просить у прислужниц книги, но они отказали, сославшись на то, что без дозволения императора мне запрещено иметь несогласованные вещи.

К середине дня я схожу с ума ровно настолько, что буквально рвусь в ванную комнату смывать с себя ненавистный макияж, который стягивает кожу. Я не понимаю, какой смысл сидеть в четырех стенах и выглядеть так, будто мне выходить на приветствие к подданным через минуту.