Лэйя Райн - Наречённая [СИ]

— Вы поедете верхом, потому эту юбку вам нужно повязать поверх всех платьев, — объяснила она.

Я не стала спорить, доверившись этой женщине полностью.

— Лаура, — обратилась я, когда женщина услужливо помогала мне облачаться. — Кто такие асса́ру? — спросила, надеясь, что это станет ключом к разгадке того, почему и как я здесь оказалась.

— А вы разве не знаете? — откровенно удивилась моя помощница.

— Слышала, — неуверенно заговорила я, облизав пересохшие губы. — Просто хотела понять…

Боже, что я говорю. Я отчаянно подбирала в мыслях слова, не зная, как теперь выкрутиться.

Лаура тяжело вздохнула, стягивая шнуровку на моей спине.

— Асса́ру — дочери Богини Ильнар, и этим всё сказано, — как-то грустно ответила она.

Кто такая Ильнар, видимо, тут известно даже детям, потому я оставила попытку дойти до истины. И вообще решила держать язык за зубами. Что бы ни происходило, мне не нужно выдавать своё происхождение. Достаточно того, что этот вулкан ван Ремарт домогался меня, надо сказать, очень непривычным для меня способом. И мне это вовсе не понравилось. Такой грубости, такого откровенного пренебрежения я никогда не встречала. Но видимо, здесь другие правила, другие ценности и нравы, здесь с женщиной явно не считаются, и плевать, что она при этом испытывает. Или… это относится только ко мне — асса́ру, дочери богини Ильнар?

Я сунула ноги, перемотанные лоскутом ткани, в сапоги, ступни утонули в меху. Надо же, по размеру. Хотя это же сапоги прошлой хозяйки тела. И так стало сразу ногам жарко, будто в духовку их опустила. Женщина подала мне верхнюю одежду, нечто похожее на тёплый сюртук, только мех был внутрь, а не наружу. Сверху я надела накидку, застегнув что-то наподобие заклёпки, кованной из железа. Похоже, красота тут была не на главном месте. Волосы Лаура заплела мне в косу как-то нарочито медленно — любовалась ими. Их я спрятала под меховую шапку, так сказать, от греха подальше. Мои волосы при жизни всегда были русые, хотя наличие роскошной блондинистой шевелюры меня нисколько не удивило, будто с рождения привыкла. И вообще я чувствовала себя в другом теле так, словно оно мне было каким-то родным, будто я всё это знала когда-то и теперь вернулась после долгого путешествия. Странное ощущение пробуждалось внутри, и мне оно не нравилось категорически. Мне нужно попасть домой. Но что самое худшее — это привыкание с каждым вздохом, с каждым стуком сердца. Моя работа, квартира, которую подарил мне отец, когда сам уехал жить за границу… Всё это безнадёжно ускользает туманным воспоминанием сквозь мои пальцы. Может быть, потому что меня там никто не ждёт? Ну, кроме друзей и работы, на которую я, видимо, не выйду в понедельник. Всё это было очень сложно воспринять.

Одевание оказалось для меня настоящим испытанием, даже спину покрыла испарина. Я старалась не думать, куда повезёт меня Маар ван Ремарт, и что теперь со мной будет. Пока я жива, и это главное. Может быть, я найду какие-то нити в другом месте. Истана жила тут, пусть и в захолустье, но выбиралась же куда-то ранее.

Я уныло оглядела чуть закоптелые потолки и тяжело вздохнула. Хотелось надеяться, что она была не какая-нибудь дикая отшельница.

— Зеркало бы, — проговорила я вслух, хотя мне было страшно на себя смотреть, в лицо той, которую я никогда не знала. Или знала?

Лаура улыбнулась снисходительно, будто я глупость сказала.

— Такой драгоценности в наших краях не бывает, — ответила она.

Я ещё покрутилась в хижине, чувствуя, как накатывает тошнота от того, что нужно выходить. Выходить в неизвестность и быть в поле внимания ван Ремарта. Даже дрожь по плечам прокатилась, когда я вспомнила его тёмные, горящие углями глаза. Взгляд хищника — голодный и обжигающий.

Собравшись с волей, втянув в себя воздух, я-таки шагнула к двери.

Я вышла из хижины, и сразу колючий мороз вгрызся мне в незащищённые от холода участки лица и рук. Обомлела от увиденный красоты. Место, открывшееся моим глазам, нельзя было описать никакими словами. Я будто на самой вершине Эвереста: снежные гряды тянулись на горизонте закаменелыми морскими волнами, верхушки пик вспыхивали малиново-розовыми шапками. Невероятно пронзительное, глубокое и такое кристально чистое небо раскинулось надо мной, оно явно было другим, непохожим на то небо из моего города — оно было живое настолько, что по спине к пояснице побежали сотни мурашек. Целый неизведанный мир. Ночью я не заметила этой красоты, да и не до того было.