Роксана Чёрная - Нефритовый жезл (СИ)

Она встала и почти топая подошла ко мне. Со стороны может показаться, что она даже и не думала ни о чём, кроме учебы, настолько у неё ровная спина и строгий взгляд. Но я-то видел, как часто вздымается её грудь при приближении, как приоткрылись губы, выдыхая горячий воздух. Я каждый вечер фантазирую, как они с придыханием произносят мое имя, пока я всаживаю в нее член до упора.

Она протянула мне пергамент, и я положил его на стол, пробегая глазами. Естественно, всё идеально, вот только… Слишком быстро.

— Здесь ошибка, — указал я пальцем на ответ о применении Авады.

Больше, чем этим я оскорбить её не мог. Она покраснела от еле сдерживаемого гнева, обиды и наклонилась ближе, обдавая меня едва ощущаемым цветочным ароматом. Я слегка просканировал её эмоции, и она сделалась от этого ещё злее. Почувствовала вторжение в сознание.

— Вы не согласны, мисс Грейнджер? — и снова издёвка. Мне нравится доводить её и видеть, как только со мной она становится похожей на бешеную фурию. С раскрасневшимися щеками и метающими ядовитые стрелы карими глазами.

— Совершенно! Я полностью ответила на этот вопрос и даже внесла корректировки в связи с последними исследованиями! — задрала она подбородок. Смотри, шею не сломай.

— В таком случае, — я откинулся на спинку стула, оглядев наглым раздевающим взглядом напряжённое тело от стройных ножек до пылающих ушек. — Предлагаю вам остаться после экзамена и подискутировать на эту тему.

Если ещё несколько секунд назад на нас поглядывали с лёгким любопытством, то после моего заявления студенты стали откровенно пялиться, предвкушая занимательное зрелище. Неужели они рассчитывают, что мы тут начнем танец с саблями или решим прямо сейчас потрахаться на виду у всех?

— Я не понял, — рявкнул я, поднимаясь. — У всех перед глазами появилось «Превосходно»? Или вы давно не видели «Троллей» в своих пергаментах?!

Все резко опустили головы, только Поттер с Уизли переглянулись. Эти двое давно знали, что происходит между их подружкой и гостем из будущего. Впрочем, уже давно не гостем. Я слишком сросся со всеми ними. Полюбил. Сириуса, Люпина, младшенького — как я зову теперь Поттера — и даже мелочного Рона. Я иногда боюсь засыпать. Вдруг проснусь, и не будет ничего этого. Жизни, мира. Гермионы.

— Мисс Грейнджер? — повернулся я к бледной, как смерть, девушке. Да, я умею быть пугающим.

— Я подожду, — сказала она и, развернувшись на каблуках, рванула к своему месту. Уизли ей что-то шепнул на ухо, отчего мне захотелось при случае провести с ним спарринг. И не обычный, а в полный контакт, почти до треска костей. Она смерила его уничижающим взглядом и начала рассматривать свои руки. Боится. И мне страшно, маленькая. Страшно потерять вас всех, даже Снейпа, который давным-давно стал для меня Северусом.

Трель звонка ударила по мозгам, и я оторвался от созерцания кальмара, который плескался в Чёрном озере.

— Пергаменты на стол. Не толкайтесь, вы что, первогодки? — весело проговорил я и подмигнул Поттеру, пока Уизли зарывал свой пергамент в самый низ. Он и здесь не особо был на что-то способен. Впрочем, другом он оставался до самого конца. В любом мире.

Все ушли, и только Гермиона продолжала сидеть на своем месте. Руки у неё уже дрожали. Хотелось бы знать от чего. Я запер дверь и наложил шумоподавляющие заклинания. На самом деле я еще не знал, чем закончится наша «дискуссия». Возможно, я наконец получу ее, а возможно, умру в третий раз. Оба варианта меня полностью устраивали, если она будет к этому причастна.

— Гермиона, — позвал я.

— Если вы, профессор Эванс, — проговорила она издевательским тоном, — хотели со мной остаться наедине…

— Гермиона, — хотел прервать я её, наблюдая, как в уголках глаз скапливаются слёзы.

— Надо было просто сказать! — закричала она и тут же стерла границу между профессором и студенткой. — Ты унизил меня!

Я в два шага преодолел разделяющее нас расстояние и взял её за плечи.

— Чушь! Никто не может усомниться в твоём совершенстве. Ты лучшая ведьма своего поколения — и в настоящем и в будущем! И я люблю тебя.

Она вспыхнула, округляя рот и глазки от удивления. Гнев схлынул с неё, и она, потупив взгляд, спросила:

— Давно?

— Сложный вопрос. А ты?

Любил ли я ту Гермиону из своего времени? Как подругу — определённо, а как женщину? Вряд ли. Может быть, иногда мне и приходили в голову такие мысли, но я быстро заталкивал их на дно сознания, потому что были Рон и Джинни. Кстати, совершенно не понимаю, чем меня могла привлечь та веселушка, что как оказалось уже перевстречалась со всем курсом. Почти. Она слишком громко смеялась, слишком много говорила, слишком широко улыбалась, и макияжа там тоже было слишком. Она была одно сплошное «чересчур», в отличие от сдержанной Гермионы, которая только со мной становилась дикой, естественно, настоящей. Давала себе потерять контроль.