Юрий Павлов - Ведьмина травка [СИ]

К дворцу, на шум, уже бежали Василиса с Настасьей, сестрица Алёнушка и Черномор.

Но они опоздали, увидев лишь сверкающие стальные ягодицы Кощея, уносившего Марью Моревну в своё царство.

Наталья переодевалась в походное, когда очнулись витязи и, поднявшись с пола, вышли из спальни царевны, оправляя свои кольчуги и чувствуя себя побитыми щенками.

А по коридору уже бежали Василиса с Настасьей и сестрица Алёнушка.

Наталья подпоясалась и присела на кровать перед дальней дорогой. В дверях появились женщины.

- Куда это ты собралась? - подбежала к ней сестрица Алёнушка, Василиса и Настя остановились, перешагнув порог, а в коридоре маячил Черномор.

Наталья погладила Алёнушку и встала - Василиса, царство своё вверяю в твои руки, остаёшься за меня.

Зловещая тишина повисла в воздухе и только поскрипывали половицы в коридоре под тяжёлыми шагами Черномора.

- Ты куда? - первой пришла в себя Василиса.

- Принц в беде! - Алёнушка охнула и повалилась на пол, Наталья едва успела подхватить её. Настасья и Василиса выдержали, но и кровиночки в лицах не было, так оне побледнели.

- Он перешёл Мару - Наталья присела над Алёнушкой и обмахивала её полой исподки.

- Дозволь и мне с тобой, Васса - встрепенулась Настя - и мне! чуть ли не выкрикнула Василиса.

- Нет - тихо, но твёрдо ответила Наталья - из-за меня он здесь оказался, мне его и выручать.

Алёнушка пришла в себя и села на полу - Как же мы без тебя Васса - плакала она - если и ты покинешь нас, что с нами будет?

- Всё будет хорошо, принц для того и появился здесь, чтобы всё в наших царствах наладилось и переход им Мары не случаен, так видимо и должно было случиться.

Васса обвела женщин взглядом, полным решимости - Прощайте мои милые, не поминайте лихом.

Она вышла в коридор и отдала последний приказ Черномору - приведи моего жеребца.

Васса сидела на гарцующем жеребце, натягивая поводья - Ну, что приуныли, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Даст Род, вернёмся ещё и тогда устроим пир горой.

Она сжала ногами круп жеребца и отпустила поводья, и он полетел, как птица, без понукания.

09.02.16

*Аршин, старинная русская мера длины, равная 71,2 см

*Простая сажень равна 1,51м.

Я решил не уходить от берега Мары, опасаясь заблудиться. Небо затянулось низко нависшими тучами и, углубившись в лес, я мог потерять ориентацию.

Вытряхнув из, всё ещё влажной, сумы содержимое я с удивлением обнаружил помимо скатёрки, свёрток. Расстелив скатёрку, чтобы высохла, развернул свёрток - Огниво!

Взяв в руки кресало и кремень, чиркнул друг о друга - жёлтым снопом сыпанули искры. Ещё был трут, но он промок. Я положил трут рядом со скатёркой сушиться и стал высматривать сухую траву и, к удивлению, не обнаружил её. Пришлось углубиться в лес и собирать валежник.

Но запалить валежник, толстые сухие ветки я бы не смог, и тут я вспомнил, как в детстве, с помощью лупы, зажигали берёзовую бересту. Я подошёл к берёзке и, цепляя ногтями шелушащуюся кору, надёргал тоненьких, как пергамент, белых полосок. Выбрав из веток самые тонкие и наломав, сложил их шалашиком, а внутрь шалашика положил бересту. Зажав кремень, чиркнул по нему кресалом. Береста вспыхнула, словно порох и, догорая, запалила веточки. А через несколько минут уже весело полыхал костерок.

Я положил трут рядом с костром, чтобы высох, снял кроссовки и заказал скатёрке обед, а может ужин: из-за облачности в лесу было темно и непонятно, день или вечер.

На этот раз я заказал бутылку водки - Столичную! - громко сказал я - ещё ту, которая по три шестьдесят две. Водка появилась.

Я потёр руки - Таак, теперь колбасы Докторской, той! - повысил я голос - которая по два двадцать, из Советского Союза, триста грамм! - колбаса, завёрнутая в бумагу, покатилась по скатёрке - теперь хлеба, чёрного, по четырнадцать копеек, из того же СССР, пол булки! - и хлеб материализовался из эфира.

Я смотрел на скатёрку, чего-то не хватало, ах да! Десерт - а дай-ка ты мне пару, нет, две пары брикетиков какао с сахаром, прессованных, по десять копеек - и четыре брикетика какао, завёрнутые в бумажную обёртку, нарисовались на скатёрке.

- Заеббись!! - сказал я сам себе и, развернув колбасу, открыл водку.

Никто не смотрел на меня и, запрокинув голову, я заливал водку в горло, ополовинив таким образом бутылку. Поставив бутылку, обтёр губы, занюхал корочкой чёрного хлеба и откусил колбасы.

- Надо было ещё кильку заказать. А открывать чем? - разговаривал я сам с собой.