Елена Стриж - Сволочи

— А, все это глупости, не верю.

— Иди, кому говорят, — сказала Яна и подсела рядышком, чтобы посмотреть на ладони мужа.

Первым делом Оксана покрутила одну руку, потом другую, сердце забарабанило. Она вспомнила, как рука насильника уперлась в косяк окна, и на большом пальце было пятно. «Вот оно», — с ужасом посмотрев на правую руку, она развернула его ладонь кверху.

В этот раз Оксана молчала, все думала о том, что не может такого быть. Из соседней комнаты донесся плач, и Яна пошла к Антошке.

— У тебя что-то случилось? — сделав вид, что внимательно рассматривает линии, спросила Оксана. — Ты сделал что-то нехорошее? — в этот момент его пальцы дрогнули. — У тебя линия любви рвется, вот, видишь? А рядом ответвление, это линия секса, она порвана.

— А вот и наш малыш. Посмотри, кто к нам пришел, — в дверях появилась довольная Яна с малышом на руках.

Оксана отложила в сторону холодную руку, ей она уже была не важна, только про себя еще раз произнесла: «Будь ты проклят! Проклят! Проклят! Чтобы ты больше никогда не смог этого делать! Я проклинаю тебя. Проклинаю!».

Ученые давно уже доказали, как влияют слова на воду, на энергетику. Было проведено множество экспериментов по выращиванию кристаллов снега. При словах «любовь», «нежность», «мама», «я тебя люблю», снежинки образовывали идеально ровные, симметричные кристаллы. А при словах «гад», «война», «смерть», «проклятый», снежинки становились уродливыми, превращались в комок, у которых лучи торчали в разные стороны. Слова — это код сознания, и неважно, на каком языке они будут сказаны. Все, чего боится человек, что ему ненавистно, он формирует из одних и тех же символов. Это как ноты в музыке. Неправильно подобранные ноты начинают фальшивить, и тогда голова болит.

«Я проклинаю тебя!», — улыбнувшись Борису, еще раз сказала Оксана и осторожно взяла мальчика из рук Яны.

— Он такой маленький, такой лапочка. Кажется, он хочет кушать, — сказала Оксана и, чмокнув его в носик, передала маме.

Она вернулась домой.

— И что теперь? — спросила она себя. Оксана не верила в проклятия, но на душе стало спокойней, словно он и правда больше не сможет заняться с женщиной сексом. — А что Яна? А что? Она взрослая женщина, получила что хотела, родила и счастлива. Захочет секса, найдет как его получить. И вообще, это глупости. О чем я думаю? Надо готовиться к завтрашнему дню. Верно, Лоран, пойдем лучше я тебя прогуляю. Пудель сразу поднялся и, виляя хвостом, помчался к двери.

— Оксана Геннадьевна, — как только она зашла в училище, к ней подошел директор. — Подмените Светлану Феоктистовну, у нее сегодня стажеры, рисунок с натуры человека.

— Хорошо. В какой аудитории?

— 27. В 11 начало.

Оксана сама любила рисовать с человека, будь то женщина или мужчина. С детьми тяжело, они не могут усидеть и пяти минут. Поэтому хорошего натурщика найти тяжело.

— Илья Геннадьевич, сегодня вы у нас.

— Да, похоже, никого поблизости не оказалось, вот и попросили с часик посидеть.

Его она рисовала, когда ходила в училище, а после еще один раз в институте. Но с последней их встречи он сильно изменился, постарел, плечи стали выпирать, а грудь проваливаться. Худое лицо и большая, словно лопата, борода. Необычный типаж для рисунков.

— Так, все готовы, приступаем, — сказала Оксана и посмотрела на часы.

Быть натурщиком тяжело, она сама как-то подрабатывала, ходила к художнику в мастерскую. После пяти минут тело начинает остывать, через десять ты чувствуешь, что немеет спина, а уже через полчаса превращаешься в статую.

— Посмотри внимательней на бедро, оно у тебя нарушено, — Оксана сделала замечание девушке, которая уже набросала контур.

— Повнимательней, где кончается локоть, а у тебя и плечо. Смотри, как ты его развернул.

Время тянулось медленно. Илья Геннадьевич застыл, его взгляд был направлен в одну точку. Складывалось впечатление, что перед тобой не живой человек, а восковая фигура старика.

— Через десять минут заканчиваем, — громко, чтобы все слышали, сказала Оксана и стала обходить аудиторию, по пути просматривая рисунки.

Ей нравилось работать с углем. Вроде такой простой материал, но сколько в нем жизни, оттенков. Стрелка дошла до 12.

— Все, на сегодня заканчиваем. Спасибо, Илья Геннадьевич, можно вставать.

Он нехотя повернул голову, словно и правда застыл, улыбнулся, а после лихо встал и бодрым шагом зашагал к ширме, за которой он разделся.