— Не спишь, Ефросья?
— Чего тебе?
Заспанный бабий голос звучал недовольно.
Alexzander жадно прислушался к начавшейся на печи возне. За возней послышались негромкие стоны — грубый мужской и тонкий — женский. Мозг Саши облился горячим и он сунул руку в панталоны.
Стоны нарастали. Alexzander яростно тер рукой головку красного богатырька.
Баба по-собачьи взвизгнула.
Все стихло, только слышался храп дяди Bazileя. Саша вынул мокрую руку из панталон.
Дядя Baziley вдруг перестал храпеть:
— В Пемтембургу, племянничек, пойдешь со мной. Нехер понапрасну разбазаривать семя.
В Пемтембургу было прохладно. Прохладно и… каменно. Еще здесь было желто. Почти все дома окрашены в канареечный цвет.
Тарантас протарахтел по мостовой, въехал на набережную Саша жадно глазел на непонятную столичную жизнь. Мерили трохтуары длинноногие щеголи, словно букеты цветов двигались красавицы, зазывали покупателей торговки, ваньки на тощих кобыленках ждали седоков — кипела жизнь! Все здесь было нарядней и праздничней в сравнении с Москвой. Даже вороны на колокольнях каркали веселее.
— Семен, давай на Мойку, — высунувшись из коляски, коротко крикнул Василий Львович.
— Какую к хуям Мойку, — пробормотал сквозь зубы конюх. — Ебу я, где Мойка. Тпррру!
Он остановил коляску в переулке рядом с телегой, на козлах которой дремал ванька.
— Слышь, отец, — обратился к извозчику Семен. — Как проехать на Мойку?
Ванька зевнул, протер глаза.
— Откудава? — спросил он первым делом.
— С Москвы. Так как?
— Вот чичас прямо, потом свярнешь, там будя Палицейски мост, а за ним уж Мойка.
— Сворачивать-то налево или направо?
— Ась?
— Налево или направо?
— Туда, блядь, — озлобился ванька, махнув рукой налево. — Дубина московская.
— Спасибо, отец, — засмеялся Семен и ожег коренную кнутом.
Гл. 4 Aiguiser votre khui [1] Чёткость хуя (частично франц.)
Грязную «трешку» (так сказали бы далекие потомки Alexzandera) снял для дяди Bazileyа с племянником Александр Иванович Тургенев, тучный столичный шеголь, которому бы играть Пьера Безухова, когда б в то время придумали синематограф. В отличии от беспокойного искателя правды Безухова (в коем, впрочем, больше авторского толстовства, нежели подлинной характерности), Тургенев плотно стоял на пути порока, нежился в объятиях всевозможных элен, без зазрения совести запуская толстый палец в их благоухающие вагины.
Дядя Baziley с утра и до самого вечера 8 августа 1811 года писал стишки (которые Alexzander считал безнадежной дрянью). Когда старик — слуга зажег свечи, приехал Тургенев.
— Basile Leonovich, à ce jour servir la muse? [2] — Василий Львович, до сей поры служите музе? (франц.)
— весело спросил он у склоненной спины дяди Baziley.
— Affûtage de la plume, M. Tourgueniev, aiguisé stylo [3] — Точу перо, мусье Тургенев, точу перо. (франц.)
. - оглянувшись, пробасил дядя Baziley.
Молодой человек прошелся по комнате.
— Tenez, mon cher Basil. Il est temps. Sophia Astafevna, je crois, est maintenant bien aiguiser votre khui. [4] — Кончайте, мой дорогой Василий. Пора. Софья Астафьевна, я полагаю, сегодня хорошо поточит вам хуй. (франц.)
— Vous croyez? [5] — Вы полагаете? (франц.)
— Je suis sûr. J'ai entendu dans une institution, un âne nouvelle. Ils disent tellement mignon! [6] Я уверен, в этом. Я слышал, в учреждении, новая задница. Они говорят так мило!
— Il s'agit d'une grande! [7] Это здорово! (франц.)
— дядя Baziley отбросил в сторону перо и поднялся. Под панталонами у него топорщился мужчина.
Тургенев захихикал.
— Mais, ma chère, il est impossible pour nous de prendre Alexander. Il semble que le garçon s'est réveillé un homme. Tout à l'heure qu'il se masturbait, couché avec moi au lit. [8] Но, дорогие мои, это для нас невозможно принять Александр. Похоже, в что в мальчике проснулся мужчина. Ранее он занимался мастурбацией, лежа в постели со мной. (франц.)
Александр Иванович оскалил гнилые зубы.
— Pourquoi, mon cher. Je pense que M. Alexander était déjà temps de manger la pizda. [9] Почему, дорогая. Я думаю, что у Александра уже было время, чтобы попробовать пизду (част. франц.).
— Эй, дражайший, — перейдя на русский обратился к слуге дядя Baziley. — Позови-ка барчука.
— Позови-позови, — бурча под нос, старик поплелся из комнат. — Он, небось, дрыхнет, из пушки не добудишься.
Василий Львович повернулся к молодому развратнику.
— Pussy — chatte, — сказал он недовольно. — Vous n'êtes pas fatigué, mon garçon, le trou d'une femme? Est-il temps d'essayer quelque chose de nouveau? [10] — Пизда — пизда. Вам не надоела, мальчик мой, женская дырка? Не пора ли попробовать чего-то нового? (франц.)
Читать дальше