Алексей Плуцер-Сарно - Русский мат. Оды XVIII-XXI вв

О! младость, хуй в пизду вложи
И там останься в чернокудрой.
Ебясь отечеству служи:
Ему же служит всякой мудрой!
Пиздою Фрины<,> подивись,
Из праха стены поднялись
Твердынь изничтоженных Оивских;
Красами щели своея
К себе манила<,> их тая<,>
Лукреция сограждан Римских.

Тогда как мир наполнил весь
Царь Александр своею славой,
И алчет буйственная спесь
Упиться распрею кровавой,
Или когда простертый ниц
Он ждет прилета адских птиц
И ужас душу его точит,
Тогда ничем не устрашен
И лежа в бочке Диоген
Себе в усладу хуй свой дрочит.

Хоть нищь я, как церковна мышь,
За то муде в ебливом зное;
Меня доволит ето лишь,
Ни как не веселит иное.
Владыкам мира не в домек,
Чем жив щастливый человек:
Ему не надобно богатство.
Тебе и честь и власть, ликуй!
А я в махоню вправил хуй
И лучшее обрел приятство.

Сократа ль вспомним? Мудрый сей
Был духом истинно божествен;
Сократ в гневливости своей
Желчь излиял на пол весь женствен.
Но етот добрый филозоф
Всечасно к ебле был готов,
В том находя себе усладу,
И пизд бы он не презирал,
Когда бы в жопу не пихал
Свой старый хуй Алкивиаду.

А киник сей? Как смрадный пес,
Так он безстыден и безчинен,
Дрочимый хуй горе вознес
В виду дивящихся Аѳинян.
Зевес блистает и гремит,
Но киник гнев небес презрит:
Так хуй его не упадает,
И плешь надменная его
В пылу задора своего
Заебину туды пущает.

Всевластец покоря Олимп
Пизды и жопы нижет бурной;
Нептун Сирен пендрячит, Нимф,
Тритонов в глубине лазурной.
Властитель ада свой елдак
Ярит на Прозерпину так,
Что кровь в его пылает жилах.
И наших, други! мощь мудей
Умножится, да всех блядей
Мы разебать пребудем в силах/

Мегеру и сестер ея
Сбираюсь еть в пределах адских,
Харона отсурначу я
И Цербера и Парок блядских.
Во тще предание гласит,
Что близь Плутона не стоит
У смертных хуй: ебу спущаясь.
Не то какой бы муки стон
Зреть, как ебется сам Плутон
И ах! бездействовать смущаясь!

Кляну ебливу я судьбу
Меня биющую свирепо!
Будь худо от нея рабу,
А мне и без нея все лепо.
Пред нею ниц я не простерт,
И дух мой тверд и хуй мой тверд,
Смеюся бодр и не бездолен.
Брани меня и негодуй,
Что за беда, со мною хуй,
Стоит, ебу и тем доволен.

Парю и зрю душевным оком:
Миры несутся предо мной
В неизмеримом и высоком
Пространстве, ум смущая мой.
Все дивно, чудно, стройно это!
Вот длиннохвостая комета,
Вот лучезарная звезда…
А вот венец всего — пизда.
Пизда сокровище есть девы,
Сперва явилася у Евы,
Адаму ж дьявол крикнул: «Суй!» —
Пизда попалася на хуй.
И вот Адам младую деву
Прижал безжалостно ко древу,
Хоть древо мощное трещит,
А Ева между тем пищит,
Адама ж хуй как кол стоял,
Он целку мигом проломал.
И вот, склоняся голым телом
К нему на лоно, шепчет смело
Младая дева: «Не жалей!
Валяй еще, еще, скорей!
О, хуй! — веселье и услада,—
Кричит вновь Ева вне себя.—
Мне райских яблоков не надо,
Хочу лишь одного тебя!»
Зато и первый человек
Такою обладал шматиной,
Какой нам не видать во век,
Как только разве у скотины.
О, боги! что я зрю потом?
Ряд патриархов величавых
На сестрах, дочерях верхом,
Возящих в пиздах кучерявых.
Вот, например, хоть Мафусал:
Он малафейки набросал
В пизду, я чаю, ведер с сто—
Предивно было естество!
Сей ряд собой венчает Ной,
Который хуй имел такой,
Что даже черномазый Хам
Не верил собственным глазам.
И вот я вижу Авраама:
Он хуй имел такой, что встарь
Ему дивилась Сарра-дама,
Да и раба ее Агарь.
А, по сказанию Талмуда,
Однажды даже Авраам
В угоду сих прелестных дам
Не пощадил родного уда,
Конец его он отрубил,
Затем, что длинен крепко был.
Потом и прочие евреи,
Доселе злые лиходеи,
Обрезывают хуя край
И мнят чрез то вселиться в рай.

Сын Авраама и Агари,
Благообразный Измаил,
Измаилитян наплодил
От стран Синайских до Сахары.
Хуй был его как у отца,
Почти что как у жеребца.
Вот настоящее блаженство!
Затем у них и многоженство.

Еблась Ревекка с Исааком
С не менее задорным смаком;
Иаков тоже был не прост,
Двум женам залупляя хвост,
Нередко Лии и Рашели
Такие воздвигал качели
Из их горе поднятых ног,
Что вряд ли кто бы так возмог.
И, не довольствуясь женами,
Рабынь он несколько ебал,
Ебнею не пренебрегал
Старик, покрытый сединами.
Сей род еврейский знаменит
Издавна дивными хуями,
И далее ныне всякий жид
Возможет им поспорить с нами.
Жена Пентефрия, как блядь,
Хуи умела выбирать;
Тому пример Иосиф был,
Хотя ее и не накрыл.