Юрий Блажко - Золушка. Настоящая история, как это было

При чём тут Принц! И папаша его, нынешний Король, таким же был и его пра и все они такие. Феодалы! Нет, Караваша, необходимо менять систему целиком, развивать общественные отношения! – слёзы дракона вмиг просохли, – Необходимы социальные преобразования! Долой феодалов – кровопийц! Да, здравствует сисилическая революция – светлое будущее нашей страны!

Сифилическая? Ты Че? В смысле – ты чего? Опять разбойниками закусывал?

Не разбойниками, а представителями революционных масс. Прости! – Дракон икнул, взгляд принял осмысленное выражение, – Действительно, как какого бродячего менестреля или бандита съём, так просто изжога, а в том месяце попался такой человечек говорливый. Всё про «загю геволюции» гаспгостганялся. – Дракон передразнил картавого бедолагу, – Рыженький такой, как клоп, всё хвастался, что он от какой-то Елены и подбивал меня на дворец напасть.

От какой Елены? С Гнилых лугов?

Да, не знаю! Я, говорит, ленин! Да, мне, говорю, хоть клавин. Спрашиваю – ты, конкретно, кто? Стряпчий, крестьянин, ремесленник? Что делать умеешь? Оказалось – ничего, только языком бренчать, да и то, как – то нескладно, путано. Думаю, он актёришкой был, причём, плохим. Ну, я его того, проглотил, отправил, так сказать, в светлое будущее. После этого, поверишь, всякие кошмары замучили, сниться стали лодки железные с пушками, флаги красные и мор по всей земле. Пришлось эту гадость отрыгнуть. Но, вот, что удивительно, с этим картавым трескуном от пребывания в моём желудке ничего не случилось. Живой такой!

Ужасы какие рассказываешь! Хотя, мне про этого зомби картавого уже рассказывали, он и сейчас, сука, живее всех живых. Я думаю, его надо изловить, сжечь или на перекрёстке закопать.

Вот-вот. То нежить всякая в пасть лезет, то случилась эта девица с оглоблей.

Да, неспокойно стало в Королевстве. Не то, что раньше.

Оба дружно и тяжело вздохнули. Помолчали.

Ладно, Дракоша, как голова-то?

Теперь, вроде, полегче.

Может, ещё воды принести?

Да ничего, поползу в пещеру, может, отосплюсь. А ты, мой друг, будь любезен, передай Принцу, что я на ближайшее время в его игры не игрок. На больничном я.

Передам. Только чует моё сердце, зря Принц с этими девками связался. Подозреваю, что они надолго у него охоту к подобным приключениям отобьют.

Хорошо бы, чтоб у него кроме охоты ещё чего отбили, пацан детский, столько хлопот и всё, чтоб эта недоросль развлеклась!

Да, кстати, Дракоша, я этого купца с побрякушками откачал и всё его барахло в караван вернул, ты уж не обессудь. Уж больно круто всё заворачивается! Извини!

Так! Час от часу не легче! Избили, покалечили, обобрали! Ну что за жизнь пошла! – и тяжело охая и стеная, Дракон пополз в своё холодное, спокойное и такое уютное гнездо.

Эй, Караванщик, пока ты там ящериц утешаешь, у нас товар тухнет! – неслось навстречу вышедшему из ущелья Караванщику.

Смотри, чтоб после Столицы у тебя чего другое не стухло, – парировал тот.

И зверей пора и поить, и кормить, – неслось с другого конца каравана.

Да, скоро, скоро и нажрётесь и напьётесь. Что вы, как нелюди, сострадания в вас нет. – Сплюнул в пыль Караванщик, – Вон, она, ваша цель, полдня ходу. – Прошагав в голову каравана, он вскочил на коня и, обернувшись, крикнул, – Ну, что, камикадзе, вперёд, столица ждёт вас и вашего товара. – Для себя добавив, – Мало ей своего гнилого дерьма.

Вновь запылила дорога. Но, вроде, веселее и бодрей стали вышагивать волы, нетерпеливо гарцевали на своих лошадках солдаты – охранники. Колея стала плавно спускаться вниз, под гору, и вот за поворотом блеснули лучи на куполах столичных храмов, сливаясь в пригород, зазеленели островки оазисов, стали различимы вычурные крыши вилл и простые крыши предместий. Над городом, на холме, как причудливый огромный муравейник, засиял яркими красками Королевский Дворец. Всё это издали напоминало красивую иллюстрацию забытой детской сказки. Вот, стали доноситься и звуки, комментирующие чудесную картинку. Где-то громко кричал побиваемый мальчишкой серый длинноухий ишак, бранилась разношёрстная толпа у придорожного рынка. Дым и запах сгоревшей каши поплыл над головами. По мере проникновения каравана в тело мегаполиса возрастали шум и гам, вонь и стаи бродячих собак. Нечистоты, валявшиеся кучами не только по обочинам, но и в центре улиц, чавкали под копытами и под ногами. Наконец, в очередном кривом и узком переулке, остановились у больших окованных листовым металлом ворот. Караванщик громко застучал по створке, которая отозвалась на манер гонга. Гнусавый мерзкий голос выкрикнул из-за ворот: