Марк Агатов: Имиджмейкер. Книга + кино

Семен Водкин, внимательно наблюдавший за страданиями Базарова, тут же исправил свою оплошность:

– Я имел в виду, конечно же, республиканский парламент. О чем вы говорите, господин Базаров! Вы достойны самого высокого поста не только здесь, но и в столице. Это Папа Римский мечтал стать депутатом районного Совета в одном из воеводств Польши. А вы… С вашим опытом и деловой хваткой…

После этих слов директор рынка зауважал Семена Водкина, хотя его намеки на первосвященника Базарову показались все же грубой лестью, но он отнес это к издержкам профессии московского гостя. Ну что возьмешь с имиджмейкеров, они как поэты, любят все преувеличивать и облекать в красивые слова.

После недолгих торгов высокие договаривающиеся стороны сошлись на сорока пяти тысячах долларов и бесплатном пансионе для московского гостя и его команды. Поселить Семена Водкина директор всех рынков решил в обкомовской даче, расположенной в уютной бухте на самом берегу моря. После падения режима в начале девяностых об этой даче местные депутаты забыли, а когда особо бдительные граждане попытались вернуть ее народу, оказалось, что домик у моря уже давно приватизирован неким физическим лицом, имя которого не разглашалось в соответствии с условиями подписанного местным мэром договора о купле-продаже. Попытки журналистов проникнуть на охраняемую злыми овчарками территорию не увенчались успехом. Им удалось установить только то, что эта дача, как и в доперестроечные годы, используется для приема высокопоставленных чиновников и крупных воротил бизнеса. Но самую главную тайну они так и не узнали. Физическим лицом, выкупившим за бесценок обкомовскую собственность, был родной брат Базарова, до переворота служивший управделами обкома партии. Именно на эту дачу и отвез своего московского гостя директор рынка.

Апартаменты Семену Водкину очень понравились. Все было выдержано в строгом партийном стиле. На мебели, коврах, посуде то и дело встречались надписи: «Управделами ЦК КПСС», «Обком КПУ», «Совмин» и инвентарные номера. В коридорах, просторных холлах и номерах для гостей висели картины известных художников в дорогих рамах эпохи соцреализма. Пронзительная, белоснежная березовая роща, бушующее море, терпящий бедствие четырехмачтовый парусник соседствовали с парадным портретом генсека Брежнева и скромным ликом Андропова. Семену показалось, что в этом особняке у моря навсегда остановилось время, и календарь должен был показывать восьмидесятый, а не две тысячи второй год.

– Вы, наверное, заметили, что здесь собраны лучшие картины, созданные художниками в конце прошлого века. Это все подлинники. Никаких подделок и «черных квадратов» малевичей вы здесь не найдете. Эти картины – бесценное достояние всего советского народа, – с пафосом продолжил Базаров. – И я считаю за честь сохранить их для потомков. Да и нынешним руководителям нелишне будет знакомство с подлинным искусством, а то куда ни придешь, со стены или голые бабы в извращенных позах, или полная абстракция на фоне икон.

Семен Водкин, последние семь лет наслаждавшийся единственной висевшей в бараке репродукцией с картины «Три богатыря», полностью поддерживал хозяина номенклатурной дачи. «Черный квадрат» Малевича он считал высококлассным мошенничеством и грозил сокамерникам наплодить подобные шедевры в неимоверных количествах. Эта тема в зоне широко обсуждалась после того, как один российский банкир выкупил для музея кусок холста с черным квадратом за миллион долларов.

– Бабки дуракам некуда девать, – надрывался перед сокамерниками Семен. – За абстракции и кривые рожи миллионы платят, а чего их рисовать? Да я без всякой подготовки могу начальника нашего изуродовать так на холсте, что за него сто тысяч баксов отвалят миллионеры американские.

– А десять суток карцера не желаешь от «хозяина» получить за извращение основной линии и издевательства над действительностью? – ехидно спросил у Семена фальшивомонетчик Фридман, которому за подделку американской валюты впаяли восемь лет лагерей.

– А ты вообще молчи! – тут же переключился на Фридмана Семен. – Мазила бездарный, американского президента изуродовал до неузнаваемости на сто долларовой купюре. Да если б тебя с этими долларами в Америке поймали, то ты не восемь лет сидел бы, а все пятьдесят. Ну, где ты видел косого президента США?

– Получилось так, – буркнул Фридман и отошел к шконке.