Анри Коломон: В дебрях Магриба. Из романа «Франсуа и Мальвази»

– И откуда это у тебя только?

– Я такое знаю! Держись! – сделала она движение обоими руками назад, – Ну же решайся, будешь делать, а то мне на тебя противно смотреть становиться.

– Ах ты зараза! Я тебе решусь! Сама мне все как надо и сделаешь.

– Найди шарики…

– И сама, и найдешь

– У-у вредина! – задернула край паранджи Мальвази которую не устраивала перспектива возиться с его членом; затем немного погодя:

– … Как душно, еще не лето… а так знойно.

– Ночи вам будут казаться куда как жарче, са…

– Перестаньте, вы Опять за свое!? Лучше расскажите мне что-нибудь!

– О жаре?

– Становиться невозможно!! Мне противно уже!!

– Нет почему же, я вполне серьезно, ведь в пустыне жара, как на море ветра. Эта самая обильная тема для разговора. Жара это в пустыне все. Это если хотите весь мир волшебства и суеверий пустынной местности. Вы когда-нибудь слышали о миражах?

– …? – многозначительным ласковым взглядом ничего не ответила она.

– Может быть нам за время наших странствий придется увидеть это чудо. На горизонте могут возникнуть зеленые оазисы, может даже совсем вблизи разлиться озеро, или возникнуть город, бывает так что караваны с неопытным проводником считают что они сбились с пути и идут на видение, идут часами, даже днями и из-за этого погибают. А мираж это не более чем видение оазиса или города, который находиться за сотни, может быть тысячи миль от этих мест, или может быть никакого города там уже не существует уже несколько веков, а видение его еще приходит.

– Болтун.

– Смотрите-ка какая установилась тишь, и я кажется вижу туман поднимается. В пустыне свой собственный туман из пыли. Мы выбрались из песков и нам это бедствие не грозит. А вот тем кто в него попал не видно не зги по нескольку дней. Тогда даже животные перестают пугаться человеками часто за караваном идут стайкой газели.

– Сеньор Мейяд я хочу что бы мы зашли в оазис и там я хочу попить холодной воды с финиками.

– Что вы, что вы, вам разве не известен закон пустыни: финики срывать нельзя пока вожди и старейшины племен не разрешат.

– Какой-то вздор. Идиотизм!

– Но вы мне так нравитесь что для вас я любые законы нарушу.

– Тьфи-и…!

– Мальвази сегодня вечером я буду есть у вас. Примите омовение заблаговременно.

– Не понимаю о чем вы? – проговорила она натужно, как будто к концу произносимого недоумения поняв и вспыхнув.

– Ты все поймешь и узнаешь сама.

– Как вы даже подсказывать не будете? – до крайности возбудившимся голосом лепетала она – мне нужно вымыться что бы песок на зубах не скрипел?… Вы наверное дадите мне кушать что-то особенькое? Да-а?…

Это был самый Олимп эротики, дальше которого подняться выше было некуда, возможно было только сходить вниз. И ему захотелось идти на это и она заворачивала лошадь к пологу повозки, одновременно отгиная край паранджи и умильным взглядом зовя за собой… Как вдруг все оборвалось!… Рядом возник Варлаф с давно забытой, ненужной, мешающей корзинкой для розы, и Омар Мейяд чувствуя как страстное желание, уже готовое было удовлетвориться, вместе с испугом Мальвази и поспешным прятаньем лица – заменяется на собственный тихий остервенелый гнев, повернулся сказать Варлафу что бы тот покинул караван и больше близко не появлялся. За такую досаду нужно было «не известно что» с ним сделать! Гневу не было удержу – покинуть караван без всякой воды, чтобы наверняка погибнуть!..

Предчувствуя недоброе в ситуации по отношению к себе, Варлаф чутьем подвластного быстро и единственно удачно нашел язык, на котором нужно было говорить, и тон с позиции старческого высока:

– Сын мой! Девочка отсосет в другой раз, сейчас не время этим заниматься! Опомнись, оглядись, прислушайся! Пески поют!!

Переднюю головную часть каравана Варлаф уже остановил, и стоило Омару Мейяду остановиться, как почти сразу создалась относительная тишина к которой можно было прислушаться, и действительно были слышны какие-то чарующие, высокие певучие звуки, с сильным металлическим оттенком, создающиеся тоннами перемещающегося песка… То веселые, то грустные, то резкие и крикливые, то нежные и мелодичные, кажущиеся говором живых существ, в мертвой пустыни, запевшей не к добру.

Вдруг звуки резко оборвались… по прежнему безмолвие. Но в этом затишье чувствовалось приближение чего-то ужасного. Один Омар Мейяд не чувствовал, видя что Мальвази испугавшись громкого голоса и устыдившись чужого присутствия, попыталась незаметно скрыться, накрепко затянув пологом входной проем.