Оказавшись дома, я ещё долго не мог заснуть. Началась гроза и, свернувшись в кровати, я наблюдал, как стальные молнии рассекают черничное полотно неба. Постепенно яркие всполохи за окном стали бледнеть, я открыл глаза. Дощатый пол, репродукции Пабло Пикассо на стенах. Мне снова снился наш старый дом, в котором я провёл всё своё детство. Я осторожно шёл по коридору к кабинету отца, стараясь не шуметь. Одна из половиц скрипела в самый неожиданный момент, будто меняя своё расположение в полу. Дверь была приоткрыта, я услышал, что он находится там не один.
– Это всё так неожиданно, – отвечал он кому-то.
– Ради всего святого, Кевин! Ты ведь молодой и здоровый мужчина, который должен жить дальше! Или ты собираешься слечь в могилу рядом с ней?, – урезонивал отца голос принадлежавший Изабелле Ротсвуд, лучшей подруге матери. Я отчётливо помню, что в последние месяцы её жизни она зачастила с визитами.
Я подошёл чуть ближе, заглядывая в проём между дверью и стеной. Миссис Ротсвуд сидела на рабочем столе Кевина, обхватив руками его шею. Даже будучи ещё ребёнком и толком не сознавая всех особенностей взрослой жизни, я понимал, что вижу что-то неправильное и странное. У меня захватило дыхание. Я переживал, что же увижу в следующую секунду. Доска под ногой предательски издала противный скрип. Я потупил глаза. Послышалась возня и спустя мгновение передо мной возникло сконфуженное лицо отца, распахнувшего дверь.
– Стиффлер, дорогой, что случилось?, – он старался смотреть поверх головы, отводя пристыженный взгляд.
– Ничего, – я растерянно сжимал в руках книгу об автомобилях, о которой ещё несколько минут назад хотел расспросить отца. Изабель, будто сдуваемую ветром уже относило по коридору, когда я рывком сел в постели. Её блестящие чёрные волосы, как лощённый конский хвост и огромный рот с мелкими зубами ласки надолго станут для меня символом женской подлости и предательства. О дружбе даже заикаться не стоит. Есть только общие интересы и разные мужики, с которыми хочется трахаться. Я не знаю что было, а чего не было, но я никогда не задавал вопросов по этому поводу отцу, быть может, потому, что не хотел услышать то, чего не ожидал…
Вы скажете, почему я питаю такую ненависть к подруге матери и ни слова не говорю о поведении отца? Давайте будем честными и перестанем цеплять венец святости на всякую мало-мальски приличную бабу. Что бы ни говорили психологи и философы, женщина – первопричина, начало. И это не оттого, чтобы мужикам было легче придумывать оправдания, даже природа доказывает это, если мы сами начинаем свой путь из женского нутра. Всем ведь без разбору хочется возложить шапку ответственности на крепкую мужскую голову, между тем как истинным источником решения является всё та же пресловутая женщина. Она и только она решает, будет ли этой ночью секс, ребёнок через девять месяцев или сегодняшний обед. Вы никогда не задумывались о том, что иногда мужчины изменяют своим жёнам только потому, что им всегда найдётся с кем изменить? То-то же…
«Нужно будет рассказать Эдварду о сне. Интересно, придётся ли он ему по вкусу» – подумал я следующим утром. Довольно часто мы с доктором Мерцем пускались в долгие споры о женщинах, ответственности и прочей белиберде, которой они наводняют всё происходящее. Чертовски умный, он будто чувствуя, мой интерес к этой теме, всякий раз подкидывал дровишек к тлеющим углям моего пыла. Официально он был моим психоаналитиком. Только не подумайте, что я, как закоренелый неврастеник, регулярно ходил к нему вправлять мозги. Обзавёлся я им случайно. Как-то раз у нас с Джеффом зашёл разговор о психологической составляющей нашего общества и, как следствие, об индустрии психологии. Я, как агрессивный противник копания чужих ручонок в своём мозгу, настаивал на бесполезности и ненужности походов к психологам «нормальных» в общепринятом понятии людей. К тому же, никто ни разу не задумывался, почему же при всей своей чудодейственности методов, психологи «лечат» своих подопечных на протяжении многих лет? Джеффри наоборот доказывал мне, что всё-таки есть специалисты с недюжинным умом и индивидуальным подходом к каждому.
– Пожалуй, были. Если ты о Фрейде, Юнге или Ясперсе, то вынужден тебя разочаровать, они давно слегли в могилу, – отмахивался я.
– Хорошо, предлагаю пари, – его глаза лукаво заблестели, будто закапанные рыбьим жиром, – ты сходишь на один сеанс к доктору Мерцу, и, если ты увидишь в нём некомпетентного вымогателя, шарлатана, я никогда больше не вернусь к этому разговору.
Читать дальше