Татьяна Хмельницкая: Охота на Велеса

– Ай, так же. Женишься сразу небось? У вас тут едва ли не с пелёнок все женихаются, а потом, лет в семнадцать, замуж. Детей выводок потом…

– Да, уж чай не в Европах живём, – хмыкнул я. – Нам по клубам ходить некогда, дела делаем.

– Старая песня о главном, – развеселилась девушка. – Знакомо, знакомо. Я вон Анютку встретила, когда в лавку ходила, уже двое у неё, третьего ждёт. Мужем мне хвасталась – работящий, говорит.

– Симакову? Ну да. В полиции служит. На её свадьбе гулял.

– Слушай, а ты на мне бы женился?

Снова вопрос – странный вопрос из разряда любимых Алиной: достать до печенок.

– Так ведь у тебя латыш какой-то был. Как его… Имя такое…

– Ну и ты тут просто так в юнцах не задержался. Как там ту красу ненаглядную звали?..

– Хорош! Давай сворачивать разговор.

– Хорош, так хорош, – хмыкнула девушка.

Вдруг она остановилась, и мне пришлось. Мы стояли друг напротив друга, смотрели в глаза и…

Чёрт! Не знаю, что это было! Ерундовина какая-то, но вот захотелось прижать Рыжую к себе да поцеловать.

С ума сойти! Это ведь Алинка! Алинка – девчонка из моего детства!

– Глаза протрёшь, – грубо бросил я. – Топай. Недалеко уже.

В самом деле, мы подходили к дому. Я отсюда видел, что отец рубил дрова. Чего он? Обещал же: нарублю. Нет ведь! Сам начал.

Алина припустилась к дому. Влетела во двор и на бегу крикнула:

– Дядя Семён, банька готова?

– Давно вас дожидается! – крикнул ей вслед батя. – Я там веничков запарил. Ты гляди, Алька, хорошо отходи моего.

Тяжело дыша, Алина бежала по ступенькам на второй этаж, и только открыв дверь, обернулась на меня и погрозила кулачком:

– Я тебе так всыплю!

Мне только и осталось, что смотреть на закрывающуюся дверь, за которой скрылась подруга детства.

– Чего хмуришься, сын? – хмыкнул отец.

– Да с косолапым повстречались. По реке шли. Ты тут это… аккуратнее, ладно? Что-то расходились нынче медведи, хозяйничают.

На пороге появилась Алина. Она прытко сбежала с лестницы, держа в руках сумку-пакет.

Гладко причёсанные волосы Лины сейчас торчали в разные стороны скрученными веретеном прядями. Лёгкое ситцевое платье в горошек сменило недавний костюм.

Как же она прекрасна даже в таком виде! Нет, не так. Особенно в таком виде! Щёки полыхали зарницей, пухлые губки приоткрыты, а в ядовито-зелёных глазах лихорадочный блеск.

Ха, невроз! Так прямо невротики и выглядят. Не смешите мои пятки, всем бы так в припадках биться!

А может, латыш этот родителям девушки не нравится – вот они и решили их разлучить?

Нет, глупости. Романтические бредни для сопливых девчонок-подростков. Папа у Алинки тот ещё жук. Хваткий мужик, уцепится – не отпустит. Я думаю, не было никакого бы у подружки латыша, если бы дяде Боре он не понравился. Тут что-то другое…

– Лина! Что с тобой произошло там, в лесу? – спросил мой отец тихим требовательным голосом.

– Всё хорошо, – звонко отозвалась она. – Прогулялись. Медведя встретили, ягод набрали. Потом компот сварю.

– Лучше так съешь, с молоком, – хмыкнул папа. – Так оно полезнее.

– Банька истоплена, вашество! Извольте идти париться и купаться, – паясничал я. – Не побрезгуйте, душа-девица.

– Да куда уж там, брезговать-то, батенька. Чай видала себя в зеркале. Пора уж и до порядку себя довести.

Тон Алины выглядел реконструкцией к событиям прошлого, и меня это рассмешило.

– Так почто глазки строим, а не в баньку идём? – подыграл я и пошёл первым.

Баня находилась на краю участка, прямо возле Переплюйки. Дверь со стороны реки смотрела прямо на лес. Ощущение благодати, уединённости чувствовалась во всём: дубовом, грубо сколоченном крыльце, добротном и мощном; в столе; хвойном дереве, что накрывало ветками крышу сруба; в небольшом окошке, через которое внутри баньки мир казался широким и ненастоящим.

– Я первая, – бросила Алина и скрылась за углом бани.

Не торопился: пусть переоденется в купальник.

Малость выждав, отправился следом, но в какой-то момент постеснялся распахнуть дверь в предбанник, пришлось стучать.

– Кто? – резким тоном спросила Лина.

Это был риторический вопрос. Никого, кроме меня, здесь быть не могло.

– Готова? – спокойным и уверенным тоном произнёс я, шагнув через порог.

Намеренно равнодушным взглядом мазнул по лицу и фигуре девушки. Чего мне стоил такой взгляд, знал только я.

Алина стояла с распущенными волосами, словно богиня утренней зари. В солнечных лучах, проскальзывавших сквозь стекло окна, её рыжие волосы горели неугасаемым пламенем.