Эммануэль Арсан - Нея

Не знаю почему, но иногда Морис меня раздражает.

— Во всяком случае, мне не нравится такая непонятная осенняя погода.

— Она, конечно же, плохо на тебя действует, — говорит тетя Алина. — Эта холодная телятина и рисовый салат — неплохая мысль, — добавляет она.

— Что мне нравится, — комментирует мама, — так это наша чудесная минеральная вода «Фанташе»…

Когда продали бабушкин дом, маме с присущей ей настойчивостью удалось включить в договор купли-продажи пункт, дающий нам право при ее жизни получать свежую весеннюю воду из парка. Раз в неделю посыльный мальчик из фирмы отца находит время, чтобы наполнить у нас четыре большие оплетенные бутыли этой знаменитой минеральной водой. Это почти что религиозный напиток здесь, его употребление больше похоже на ритуал, нежели просто на традицию. Благодаря этой воде, по-видимому, мы никогда не болеем, а если все же мы заболеваем, то потому, что просто мало ее пили.

Морис и папа затеяли длинную дискуссию о производительности труда. Я слушаю. В своих сочинениях я стараюсь употреблять в основном их лексикон, даже если эти слова не всегда имеют отношение к школе. Я высокомерно выставляю их напоказ, отыскивая в своей памяти. В классе они обеспечивают мне соответствующую репутацию: «Берите пример с Неи, она знает, как точно использовать нужное слово…»

Дома у нас обычно не бывает полуденного отдыха. Но по четвергам, возможно потому, что я дома и надо мной никогда не висят обязанности по домашнему хозяйству, у меня создается впечатление, что я нарушаю обычный дневной распорядок. Мама заявляет, что не хочет оставлять меня одну, и вместо того, чтобы отправиться за покупками, начинает заниматься всевозможными трудоемкими работами, так что я вижу ее даже реже, чем обычно. Если она начинает что-то делать, уже ничто не может ее остановить. Она забирается в чулан, где хранится куча всевозможного барахла, накопившегося за последние двадцать лет. При этом мое присутствие ей просто необходимо. Отец по обыкновению закрывается в своем кабинете, но после обеда вместо разгадывания кроссворда ухитряется смотреть начинающийся в три часа сериал по телевизору или читать детективы.

— Нея, любовь моя, как насчет того, чтобы прилечь ненадолго? — говорит тетя Алина.

Я не упускаю возможности исчезнуть. Окно моей комнаты выходит на запад, солнце после обеда заливает комнату. Я задергиваю шторы. Темнота как бы воссоздает прохладу каникул.

Закрыв дверь, я могу различать шаги домашних: мамы, немного тяжеловатые, и нерешительные — отца, легкую скользящую походку Сюзанны. Я как будто в прострации. Тетя Алина ушла. Морис, скорее всего, сказал, что ему надо прочесть отчет, он обычно так поступает. Являясь «консультантом по коммерции», он не обязан слишком строго следовать служебному расписанию и теоретически наносит визиты своей клиентуре в течение всего дня. Однако, поскольку он влюблен в Сюзанну, я не знаю, идут ли и теперь его дела хорошо, но фактом является то, что он ухитряется все организовать так, чтобы можно было остаться у нас на все послеобеденное время. В нашей семье ненавидят нежничанье обрученных пар. Поэтому Морис придумал этот предлог с чтением отчетов. Отец считает вполне нормальным, что он идет напролом и таким образом в какой-то степени посягает на нашу собственность. Мама всегда поражается редкостному пониманию нанимателей Мориса и бросает грубые намеки по поводу того, как обрученные проводят время на самом деле, когда остаются одни в квартире. Уже не единожды Сюзанна приходила в бешенство от поведения матери и ее едких комментариев. Во всяком случае, когда наши влюбленные полагают, что находятся вне постороннего наблюдения, Морис проскальзывает в комнату Сюзанны. Я видела их. Снаружи есть пожарная лестница, огибающая верхний этаж квартиры на уровне балкона, проходя как раз рядом с окном моей сестры.

Конечно, Сюзанна не задергивала шторы — она вообще никогда ничего тщательно не делает, — и я могла незамеченной взбираться на пожарную лестницу и вытягивать шею, чтобы разглядеть их лежащими на кровати. Она снимала юбку и панталоны, а он пялился на ее сокровенные места и гладил их. Она постанывала, и я прекрасно понимала отчего — ведь я сама порой в постели вот так же играла, лаская себя своей рукой. Он расстегивал ширинку брюк, и я уже не могла четко разглядеть ни его, ни, конечно же, его половой член. Я только различала контуры того, что выглядело с моей точки наблюдения как волосы на лобке. Я почти наверняка догадывалась, что они там внизу спорили: Морис пытался овладеть Сюзанной. Она же не сдавалась и просила его уйти. Ясно, что она опасалась, как бы кто-либо из домашних не вошел в комнату в самый неподходящий момент.