Ксавьера Холландер - Мадам

Но это не особенно улучшило положение. Мой безнадежно честный адвокат отказался от подкупа, и я была признана виновной. Но отделалась всего лишь штрафом в сотню долларов. В довершение всего полицейский, который меня арестовал, захотел бесплатно воспользоваться девушкой, бывшей в тюрьме вместе со мной. Конечно же, такую возможность я ему никогда не предоставила.

Однажды Эйб пришел к Ларри и попросил оказать ему услугу. Мой друг в какой-то степени был замешан в деле о краже страхового чека на очень крупную сумму. Эйб объяснил, что изучил дело и разговаривал с заместителем окружного прокурора, который ведет следствие. Если Ларри согласится сотрудничать, комиссия по расследованию будет ему признательна. Ведь дело Ларри должно было рассматриваться известным нью-йоркским юристом, чья деятельность как раз тогда расследовалась. Этот судья был в очень хороших отношениях с адвокатом – не кем иным, как Эдом Джарменом. Эйб хотел, чтобы Ларри нанял Джармена для своей защиты и попросил того урегулировать дело с помощью взятки.

Ларри согласился сыграть эту комедию. Эйб пообещал, кроме всего прочего, вернуть ему деньги, нужные только для того, чтобы привести в замешательство судью.

В течение следующих дней Ник, Эйб и Джармен собирались для обсуждения своего плана. Эйб заявил мне, что ему потребуется десять тысяч долларов, чтобы заняться делом моего друга. Я ему ответила, что у меня нет таких денег, так как я только что была арестована и много потратила на адвокатов.

К тому же заведение работало не с полной нагрузкой. Приближалось лето, и клиенты разъезжались в отпуска. И тем более я не хотела, чтобы Эйб обобрал меня до нитки. Сотрудничать с комиссией по расследованию преступлений? Согласна! Но до какой степени? Кому я действительно могла доверять?

Тогда Эйб произнес нравоучительную речь. Он намекнул, что в любом случае мои деньги заработаны не совсем честным путем. Так почему я не могу одолжить десять тысяч своему другу?

– Вы же не хотите, чтобы у него были неприятности? – с иронией сказал он.

Обрисовав картину моего выдворения из страны, он приставил мне нож к горлу. Но десять тысяч долларов – тоже не пустяк.

По-прежнему убедительно Эйб поклялся мне, что немного позже я получу деньги обратно, даже если на данный момент у комиссии не окажется такой суммы. В конце концов Ларри дал пять тысяч, а я остальное. Мой друг записал номера банкнотов, переданных Эйбу. Этот последний заявил нам, что нанесет на банкноты отличительный знак, дабы мы были уверены в том, что увидим вновь свои деньги.

Ларри и Эйб отправились к Джармену, чтобы разработать детали операции.

Через две недели ко мне примчался Ник с проклятиями в адрес «негодяя Эйба».

– Я всегда задавал себе вопрос: почему в разгар лета он болтается в костюме, в галстуке, повсюду таская свой чемоданчик? Теперь я знаю! – злился он.

Каждый раз, когда Эйб передавал от меня деньги Нику, он вытягивал из него фамилии тех, кому предназначались взятки. Когда он с Ником отправился к Джармену, на нем, как всегда, был безукоризненный костюм и в руке – чемоданчик.

Когда Ник заметил, что при разговоре с адвокатом Эйб как-то странно покачивал чемоданчиком, у него возникли серьезные подозрения. Они укрепились, когда толстяк попросил Джармена несколько раз повторить фамилию судьи. Тогда Ник бросился к Эйбу, сорвал с него пиджак и обнаружил на нем целую установку. Все, что говорилось, улавливалось микрофоном и записывалось на маленький магнитофон. В чемоданчик был вмонтирован фотоаппарат, который срабатывал при подъеме и опускании ручки. Эйб мог фотографировать сколько хотел, не открывая чемоданчика.

Джармен был настолько разъярен, рассказал мне Ник, что вытащил из ящика стола пистолет и направил его на Эйба. В этот момент два человека ворвались в комнату и представились: это были агенты комиссии Кнаппа. Они прибыли как раз вовремя, чтобы предотвратить кровопролитие.

Затем начались разоблачения. Эйб никогда не работал на сенатора Хьюга. Это был представитель комиссии Кнаппа. Я потеряла много тысяч долларов, но не смогла удержаться от смеха, узнав, что финансировала одно из самых крупных расследований, проводимых комиссией, назначенной мэром Нью-Йорка.

Потом Ник обвинил меня в том, что я давно знала настоящий характер занятий Эйба, но я все полностью отрицала. В этом деле я первой была одурачена. Против собственного желания я помогла комиссии Кнаппа.