Эммануэль Арсан - Счастливая Аравия

Он никак не прокомментировал этот визит. Казалось, он был расстроен тем, что этот визит нарушил беседу, которая, по его мнению, должна была принести плоды. К счастью, Миллисент тут же пришла ему на помощь.

— Мой план внесет живую струю в существование вашего гарема, воскликнула она. — Вашим женщинам будет приятно видеть время от времени вокруг себя новые лица.

— Но это доставит радость вашим подругам? — с сомнением в голосе спросил властелин.

— Вы будете постоянно заниматься ими, — сказала девушка.

Так как они между тем возвратились в комнату, где спала Миллисент, достаточно было нескольких фраз такого рода, чтобы можно было сказать, что предварительный ритуал был соблюден. Эмир, однако, все еще казался нерешительным, поэтому Миллисент под предлогом, что должна постирать одежду, сняла ее с себя. Этот первый шаг позволил упростить их отношения, но так как мужчина не проявлял еще достаточной уверенности, его партнерша продолжала оставаться ведущей в игре. До самого ее окончания за ней оставалось преимущество в ведении наступательных действий. Миллисент в некотором смысле была более чем удовлетворена, однако у нее было желание, чтобы ее знатному любовнику удалось преодолеть свое хорошее воспитание и вести себя властно, решительно и пылко, как подобает истинному властелину песков, каковым он являлся.

Однако в этот день он оставил свою новую возлюбленную, не воспользовавшись далее ее позволением, чтобы испытать себя. Миллисент с надеждой ожидала следующего дня.

Властелин навещал ее в последующие дни. Казалось, он все больше ценил смелость и утонченность, к которым его поощряла Миллисент и которые, если судить по той готовности, с какой он предоставлял ей инициативу, были неведомы ему до встречи с ней. Она привыкла к этому церемониалу и при каждой новой встрече предоставляла ему возможность опробовать с ней новую эротическую позу. Ей достаточно было показать ее и дать понять ему, что она не возражает против этой позы, и тогда он чувствовал, что вправе идти вместе с ней таким путем. Мало-помалу он становился все более страстным и решительным, и Миллисент начала предвкушать наступление того дня, когда она сможет спокойно взять на себя роль ученицы и избавиться от ложного всезнайства.

Этот день, как она подумала, настал, когда однажды утром Фавзи пришел к ней раньше обычного. Лицо его было таинственным, он с трудом пытался что-то скрыть, глаза его блестели. Он легко и весело обнял ее за талию, чего никогда прежде не делал, и увлек ее в нечто похожее на вальс. Она положила свою светлую голову ему на грудь, ожидая с нетерпением и согласием, чтобы он повел себя так, как ему нравится, но он вдруг отстранил ее от себя и приветливо сказал:

— Идите скорее, я покажу вам сюрприз, который готовил всю неделю!

Миллисент снова надела тунику и последовала за ним. Она оказалась перед дверью, ведущей в женские покои.

— Закройте глаза, — приказал эмир, явно горя желанием пошутить. Когда он ей разрешил, Миллисент открыла глаза и какое-то мгновение не могла понять, что происходит.

Перед ней были выстроены все женщины властелина, которые глупо посмеивались и стояли прямо в напряженных позах. Все были одеты совершенно одинаково: ткань, покрой и цвет — в мини-платья, которые были точной копией с одежды Миллисент. Портниха не задумывалась над длиной: молодая англичанка нашла, что она сделала их очень короткими.

Значит, это был сюрприз, который эмир приготовил для нее: маскарад, чтобы посмеяться над ее манерой одеваться. Возможно, идея была не очень разумной, да и само зрелище толстых ляжек жен властелина — не совсем эстетичным, поэтому, подумала Миллисент, спектакль не очень удался, но нельзя же быть, успокаивала она себя, во всем требовательной и деликатной. Со своей стороны, она готова была от души посмеяться над шуткой эмира. К тому же, подумала она, посмеяться никогда не вредно.

Ей тем не менее было легко воспринимать эту шутку, так как она никогда не стыдилась укороченных размеров своего платья и у нее не было основания думать, что мужчины в глубине души страдали от вида ее красивых ног, полностью выставленных напоказ.

Она повернулась к эмиру с иронической улыбкой. Но прежде чем она успела сказать ему о своем впечатлении, хозяин дома с лицом, сияющим от удовлетворения, спросил:

— Теперь вы догадались, почему я приказал вас украсть? Надеюсь, вы не осудите меня за это?

Восторг его увеличивался, и он воскликнул: