Андрей Неклюдов - Как я искал секретаршу

На столе в глиняной чаше красовался натюрморт – несколько глянцевых конских каштанов, зеленая еловая шишка и какая-то засушенная колючка. Что ж, оригинально. Возможно, это какой-то символ, предметное выражение моей сущности, например. Или же Люся увлекается ворожейством?

После я сидел отрешенно в своем кресле и постукивал каштанчиком по столешнице. Мне мерещилась дырочка на Люсиных колготках. Это видение без всякого на то моего согласия вызывало во мне греховные желания.

С тех пор как я вновь обрел статус холостяка (жена не вынесла моего режима работы), я нечасто встречался с женщинами. Знакомства, ухаживания, романы требовали времени, часто неоправданно большого по сравнению с конечным результатом. Между тем мое время давно и полностью отдано делу. На работе мне вообще не до капризного пола (особенно когда срывается какой-нибудь договор или возникают разборки с налоговой).

И тут какая-то замухрышка «зацепила» меня своей попкой в драных колготках! И ведь реально зацепила…

Мои философствования прервала эта самая замухрышка, войдя с бумагой на подпись. По обыкновению, она смотрела в пол, смиренно поблескивая очками.

Я подписал, теперь следовало вложить второй экземпляр в файл для архивных бумаг. Обычно я сам доставал с верхней полки эту увесистую папку, а тут почему-то не стал помогать.

И вот Люся, немного подождав, пробует дотянуться сама. Бесполезно. Тогда она подкатывает компьютерный стул, снимает свои неказистые туфельки, влезает на сиденье и повторяет попытку. Стул преображается в роликовую доску для скейтбординга. Нетренированная Люся пикирует с него, прижимая к груди папку… и оказывается в моих объятиях (не зря я столько лет занимался теннисом). Я пытаюсь придать ей вертикальное положение – она не отцепляется. Она дышит мне в шею и… лижет? Или просто случайно касается губами?

И тут на меня вдруг находит затмение. Я с силой отрываю ее от себя, силой ставлю на пол, шлепаюсь на колени, задираю ее юбку и приникаю губами к тому белому пятнышку кожи в дырке на колготках. Дальше – еще круче. Я рывком расширяю эту дырку и целую (безумие!) обнажившуюся ногу. Люся что-то бормочет и (видать, у нее тоже затмение) нагибается, чтобы мне было удобнее… Тогда я стаскиваю с нее колготки (неслыханно!), она мне помогает (это же разврат!), я целую ее бедра, ее влажные паховые складочки, ее рыжий курчавый лобок (и это делает директор фирмы?!). Я явственно ощущаю запах ее желания, и он… да, он окончательно лишает меня внутреннего достоинства и степенности руководителя фирмы.

Мы вместе стаскиваем ее трусики, мы торопимся, словно это последнее, что нам позволено сделать в этой жизни. Трусики скручиваются в жгут, жгут оплетает Люсины щиколотки. Люся падает, стукается затылком об пол (хорошо, что я заказал в кабинет этот густой зеленый ковролин), с нее слетают очки.

– Мне не больно, мне не больно… – шепчет она.

Да если бы и было больно, разве бы это нас отрезвило?…

Она лежит, распластавшись, на ядовито-зеленом искусственном мху, а я подбираюсь к ней, словно игуана. Из приемной доносятся телефонные звонки. К черту звонки! Доносятся голоса служащих (проклятье – дверь же не заперта!). Кто-то приоткрывает ее (обморочная тишина), затем дверь панически захлопывается. Позор! Позор!.. И это все она! Сейчас я разорву эту бестию на кусочки! Но для начала я пытаюсь разодрать в разные стороны ее ноги. Она выворачивается, становится на четвереньки и ползет под стол, ее попка призывно белеет оттуда. Я ползу следом, настигаю ее, натягиваю… нет, не ее, а какой-то шнур, со стола что-то хряпается на пол, кажется, мой верный Goodwin. Дальнейшее свершается в ногах моего директорского кресла (мне до сих пор стыдно перед ним).

Посреди кабинета валяются мои брюки, Люсины растерзанные колготки и скрученные трусики… В дверь кто-то робко стучит.

– Нельзя!!! – рявкаю я.

Нельзя, ведь я еще должен проверить, врут ли американцы в своих фильмах, якобы это весьма удобно и экстатично – когда женщина на столе. На знаю, удобно ли Люсиной спине на степлере и кипе бумаг, но мне… мне очень, мне еще никогда не было так очень!..

…Тяжело дыша, я полулежу в своем кресле, Люся хлопочет вокруг, приводя в порядок меня и кабинет – застегивает на мне рубашку, повязывает галстук (да кто же его так повязывает!), собирает разбросанные документы.

Я с удивлением прислушиваюсь к себе. Что это было? Я, деловой человек, солидный бизнесмен, кандидат экономических наук превратился в безумного самца… Что эта пигалица сделала со мной? А может, все дело в обстановке? Дома, в заранее заданных комфортных условиях я ничего подобного не испытывал.