Александра Соколова: Просто мы научились жить.

Больно не было. Хотя, чего уж там, конечно было. И больно, и обидно, и тяжело. И – самое главное – впервые за долгое время Лиза не могла понять, что же ей делать дальше.

Всё то, о чем мечталось и грезилось в грешных ночных снах, вдруг осуществилось – она получила свободу. Вот только что делать с этой свободой…

Часам к десяти стало совершенно ясно: Лёша не придет. Никогда. Он еще переступит порог этого дома, конечно – но уже в другом статусе. И это будет другой Лёша.

Не выдержав, Лиза одела дочку, собралась и вытащила на улицу коляску. Ей невыносима была мысль продолжать сидеть дома и ждать, ждать, ждать…

Она медленно пошла по улице Ленина к заливу. Хотелось вдохнуть в себя свежий запах еще не успевшей зацвести воды, и подумать. Просто подумать.

Подсознательно, она выбрала тот маршрут, по которому зимой не раз ходила с Инной. Брела по Ленина, сворачивала на Чеховскую и снова возвращалась на Ленина. И плакала на ходу, глотая соленые слёзы.

Вот и солнечные часы… Стайки студентов как всегда проходят мимо, спешат к каменной лестнице, чтобы спуститься по полуобвалившимся ступенькам к набережной.

И вдруг – совершенно неожиданно – всплыл в памяти полузабытый образ.

Инна, стоящая около этих самых солнечных часов и смотрящая серьезно и ласково. Растрепавшиеся по плечам волосы, порозовевшие скулы, ласковые, нежные глаза. И – теплый голос.

– Я бы хотела повстречать тебя тридцать лет назад, – сказала тогда она, – Мы бы назначали друг другу свидания у солнечных часов, и по очереди опаздывали.

– Тебе нравится опаздывать?

– Нет. Но мне бы понравилось тебя ждать. Волноваться, зная, что причин для волнения нет и будучи уверенной, что ты всё равно придешь.

Всё равно придешь… Нет. Теперь уже не придет. Никогда не будет больше этих встреч, этих ночных прощаний у подъезда и восхитительно-пьянящего чувства любить и быть любимой.

Лиза не заметила, как снова расплакалась. Не заметила, как твердая ладонь опустилась на её плечо. И лишь когда обернулась и увидела полузабытые, но такие любимые глаза – только тогда она вдруг поверила.

Кто из вас знает, что такое первый поцелуй? Нет… Это не просто прикосновение губ к губам. Это целая магия, торжество любви и нежности. Это словно встретились двое влюбленных, которым никогда не было суждено быть вместе. Это как будто одним касанием сжигаются и растворяются в небытие все грехи. Это так, словно ты никогда не дышала. И вдруг – твои легкие наполнились воздухом. А сердце – свободой.

Лиза вжималась в Иннины объятия, не смея поверить, не доверяя самой себе и умоляя Бога: пусть всё это будет правдой. Пусть она будет настоящей. Пусть она никуда больше не уйдет!

А она и не уходила. Гладила холодными ладонями растрепанные Лизины волосы, касалась губами щёк, подбородка, губ, и снова щёк. Шептала что-то сквозь соленые слёзы и не слышала сама себя.

В этих поцелуях не было страсти, одна только нежность. В них не было просьбы – одна только радость. Только счастье. Только любовь.

А в то же самое время Алексей Ломакин выгрузил из своей машины сумку с наскоро собранными вещами, поднялся по ступенькам и позвонил в дверь.

– Привет, – сказал он, переступая дверной проем.

– Привет, – грустно улыбнулась Кристина, – Заходи. Толик скоро придет.

…И, не способный на покой,

Я знак подам тебе рукой.

Прощаюсь с тобой

Как будто с легендой…