Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Маркиза де Ганж, или Несчастная судьба добродетели

что ежели яи не сделала то добро, кое мне хотелось бы сделать, то я и не совершила того зла, кое мне приписывают мои недруги. Я чувствую себя обязанной сказать об этом тем, кто слушает меня сейчас, и не гордыня говорит во мне, но стремление к истине: ведь злодеи всегда пытаются очернить невинность, и чаще всего им это удается.

О матушка, поверили бы вы, когда бы вам сказали, что вы воспитываете свою дорогую Эф-разию единственно для того, чтобы судьба швырнула ее на растерзание преступникам? Поверили бы, что заботы, расточаемые вами дочери, дадут ростки нечестия? Так пусть дорогой сын, которого я оставляю вам (и с этими словами она поцеловала мальчика), пусть он, когда придет время, станет вам утешением, коим не смогла стать мать его! А тебе, сын мой, я скажу: страшные картины, что предстали сейчас пред взором твоим, не должны умалять любви твоей и почтения к отцу, ибо настанет день, когда ему понадобится утешение, а не упреки. Его вины в моей гибели нет: его не было среди моих палачей, руки его не обагрены моей кровью, не он оборвал нить моей жизни... Да и пристало ли мне жаловаться, что нить сия порвана? Сотканная из бед, нить сия давно уже накрепко привязала меня к несчастьям, и вряд ли мне удалось бы развязать ее узлы. Зачем плакать о том, что дни твои сочтены? Не лучше ли утешаться мыслью, что будь судьбе угодно продлить их, она сделала бы это единственно для того, чтобы подвергнуть тебя новым тяжким испытаниям, а потому лучше поблагодарить небо за то, что оно кладет конец твоим мучениям. Разве Господь, сотворивший нас, не знает, когда нам следует покинуть этот

мир? И ежели все дела Его справедливы, как смеем мы жаловаться на Его решения?

Будем же молиться и перестанем плакать. О Господь милосердный! Ты знаешь: совесть моя всегда была в руке Твоей, Ты всегда даровал мне утешение, и, даже когда слезы мои лились не переставая, я твердо знала, что Ты непременно осушишь их, устранишь их причину, и я поверяла Тебе все свои горести и невзгоды. Наконец-то я возвращаюсь в лоно Твое, вверяю Тебе свою душу; прими же меня, а когда настанет час, помести меня между нежно любимой мною матушкой и моим невинным чадом. В тоске и тревоге покидаю я сына: лишенному в столь юном возрасте направляющей руки матери, ему придется одному следовать по тернистым тропам жизни. Так охрани же его, Великий Боже, от несчастий, во множестве выпавших на мою долю, и дозволь мне пребывать в уверенности, что все беды, уготованные семье моей, все до единой, обрушились на меня, и когда настанет час моего сына, Ты, о Великий Боже, примешь его, счастливого, в Свое лоно! Все, кто слушает меня сейчас, помолитесь за несчастную Эфразию! И пусть невинные и чистые руки хрупкого младенца молитвенно вздымаются вместе с вашими, дабы в храме Предвечного та, кому вы сейчас внимаете в последний раз, нашла утешение от горестей, обрушившихся на нее.

Тут маркиза де Ганж слабеющей рукой берет распятие и, глядя на него просветленным взором, прижимает его к сердцу.

— Увы! — продолжает она. — Разве добрый Господь, принесший себя в жертву ради нас, не страдал больше, чем я? Несчастье — это титул, дающий право на благоволение Его; через не-

счастья Христос стал достойным своего преслав-ного Отца, через несчастья я стану достойной Его неиссякаемых щедрот. О, какое умиротворение вносит в душу святая религия! Именно в сей последний миг ты особенно чувствуешь ее сладость, именно в эту минуту факел ее освещает всем почитателям своим путь в счастливую гавань, где их ожидает Творец всего сущего. Господь Всемогущий, пусть те, кто окружает меня, также удостоятся щедрот Твоих! Они окружили меня неустанными и трогательными заботами, облегчили мои страдания, а значит, были проводниками доброты Твоей, и Ты должен излить на них милосердие Свое.

Матушка, окажи мне милость и подойди ко мне, я хочу окончить дни свои на груди у того, кто произвел меня на свет, от него я хочу получить вторую жизнь, кою надеюсь провести подле моего Господа. А ты, сын мой, прими слова прощания от матери, по злой неволе лишившей тебя нежной заботы и материнского воспитания; я оставляю тебя в надежде, что ты избежишь несчастий, погубивших меня. Никогда не стремись отомстить за меня... О! на что мне жаловаться, если меня лишают жизни, полной мучений, дабы взамен дать жизнь лучшую? Матушка, сын мой, заберите из этого замка мой портрет, и когда будете иногда смотреть на него, вы, матушка, вспомните дочь, умершую в любви к вам; а ты, сын мой, вспомни о том, кто даровал тебе жизнь и кто, теряя жизнь собственную, продолжал обожать тебя.